— Чьи ж это могилы?
— Здесь погребен Сираи Гомпати. Здесь погребена Комурасаки.
— Кто был он?
— Убийца.
— Она?
— Куртизанка.
— Чем же они прославились?
Кошино пожал плечами:
— Они любили друг друга.
Вот ответ тем, кто говорит, будто в самом языке этих материалистов-японцев нет слова «любить», а есть только слово «желать».
Пусть им молча ответят эти две могилы, которые в течение двух столетий каждую весну покрывают цветами только потому, что люди, упокоившиеся в них, «любили друг друга».
Сираи Гомпати был обезглавлен в 1679 году в Синагаве. Его обвиняли в многочисленных убийствах и грабежах. Юдзё Комурасаки, влюбленная в него без памяти, отвергла выгодное предложение своего богатого покровителя. Дождавшись окончания своего контракта и расплатившись с долгами, она вышла из квартала Ёсивара, направилась на могилу к возлюбленному и покончила с собой.
Впрочем, есть версии, согласно которым в 1681 году реальная Комурасаки еще была жива и вообще никогда не влюблялась в Гомпати. Однако эта история любви стала одной из любимых тем в театральных постановках, популярных романах и укиё-э.
Гравюра укиё-э
Термин «укиё» 浮世, который принято переводить как «плывущий мир», был заимствован из буддийской терминологии, где был записан другими иероглифами — 憂世, означавшими «мир печалей, страстей». В XVII веке японские писатели изменили буддийский термин с помощью омонимии, чем внесли значительные изменения в исходный смысл этого слова.
Считается, что одним из первых термин в новом значении употребил писатель Асаи Рёи в 1661 году: «Жить одним мгновением, любоваться луной, снегом, цветением вишни и осенними листьями, петь песни, пить вино, развлекаться, пытаясь удержаться на плаву, не обращать внимание на собственную бедность, не впадать в уныние, уподобиться тыкве-горлянке, которая плывет по течению, — вот, что мы называем плывущим миром (укиё)».
Мораль этого пассажа можно вывести одной формулой: Давайте развлекаться, наслаждаться, жизнь так скоротечна, все равно в конце концов все мы умрем. И это совсем другая концепция, чем в исходной буддийской интерпретации.
В буддизме подразумевается, что мир, в котором мы живем, — бренный, преходящий, и именно поэтому нужно избавиться от страстей. Однако городское сословие периода Эдо, по всей видимости, рассуждало иначе.
Городское сословие Эдо состояло не только из людей, кто постоянно проживал в этом городе, но включало тех, кто приезжал из окрестных деревень на сезонные заработки. В основном это были простые ремесленники и торговцы. Именно для них, а вовсе не для высокопоставленных самураев, японская гравюра стала своеобразным окном в мир.
В период Эдо в стране появляется недорогая печатная графика, включавшая не только отдельные листы гравюр, но и иллюстрированные книги, ученые трактаты, журналы и популярную литературу. Все это распространялось по небольшим книжным лавкам, при этом иллюстрированные книги продавались и за пределами города Эдо благодаря своеобразным передвижным библиотекам. Разносчики книг приходили прямо в дом, и за небольшую плату у них можно было арендовать книги на время.
Техника печати с деревянных досок, или ксилография, была известна в Японии задолго до периода Эдо, однако использовалась преимущественно в буддийских монастырях для иллюстрирования различных сутр. Так продолжалось довольно долго, вплоть до XIV–XVI веков, пока в Японии не появились первые печатные книги. Сначала их можно было встретить только в монастырях, а в конце XVI века в японской печати случилась настоящая революция. В страну попала технология печати подвижными литерами. Инновацию использовали недолго, всего шестьдесят лет, с 1590 по 1650 год, но за это время японцы успели выпустить большое количество книг. В основном это были произведения японской и китайской литературы, и таким образом печать впервые стала светской.
Метод набора печатными литерами в Японии не прижился, и в итоге японцы вернулись к традиционной технологии ксилографии. Однако эта печать дала японцам возможность освободиться от диктата религиозной литературы в книгопечатании и перейти к изданию классических произведений, предназначенных для массового читателя. К тому же за короткое время страну наводнили печатные произведения, а первые коммерческие издатели ушли в сторону свободного рынка
Почему же японцы отказались от техники печати наборными литерами? Одна из причин кроется в том, что при создании деревянного клише можно было красиво компоновать текст с изображением, что было гораздо привлекательнее с точки зрения эстетики и дизайна, чем набор литерами. Опять же печать с досок обходилась издателям дешевле, что тоже немаловажно. Неудивительно, что в стране начали выпускать большое количество печатной продукции. При этом примерно сорок процентов японского населения уже тогда умели читать и писать, а это очень высокий процент и огромная читательская аудитория.
Поскольку печать с досок была дешевой, интерес к печатной продукции только увеличивался, и издательский рынок реагировал на этот спрос. В итоге в Японии стали публиковать поэтические антологии, романы, дневники, эссе и даже появились первые профессиональные писатели, которые зарабатывали на жизнь, создавая собственные литературные произведения.
Наряду с иллюстрированными книгами большим успехом пользовались отдельные листы гравюр. Собственно японская гравюра берет свое начало именно в иллюстрированной печатной литературе. Картинки в книгах со временем становились все больше, а текста в них было все меньше. Заметив рост спроса, издатели стали печатать отдельные листы, которые продавались сначала в альбомах по двенадцать штук, а впоследствии вообще поштучно.
Производство гравюры на дереве проходило в несколько этапов. Набросок будущего оттиска обычно делался красным цветом, после чего аккуратно прорисовывался тушью. Если все же была допущена ошибка, лишние линии можно было заклеить тонкой полупрозрачной бумагой, поверх которой наносили новое изображение. Также можно было закрасить неудачный участок белым цветом и поверх него нарисовать новую линию.
После того как набросок был готов, все линии переносили на новый лист бумаги, прозрачный как калька, и уже с этим листом художник шел к резчику. Подготовленный эскиз накладывался на деревянный блок лицевой стороной вниз. Прямо по этому листу резчик убирал излишки дерева, оставляя на поверхности доски лишь выступающие контурные линии. Затем доску окрашивали в черный цвет и с получившейся матрицы делали нужное количество оттисков. Первоначально исходник оказывался размножен.
Затем операция повторялась для каждого отдельного цвета, и в результате число необходимых для печати деревянных блоков доходило до нескольких десятков. Порой линии резчиков достигали всего трети миллиметра, особенно при изображении волос. Работа велась в одной мастерской, и между резчиками существовало деление на тех, кто отвечал за более тонкие участки работы, и тех, кто отвечал за все остальное. Другими словами, люди, которые резали носы, глаза и волосы на досках для печати гравюр были резчиками высокой категории, а те, кто вырезал одежды и не очень существенные детали, считались профессионалами менее высокого уровня.
