– Это единственная копия пленки?
– Да, – отвечаю я, не сводя с него бесстрастного взгляда. – Я был настолько глуп, что приехал сюда, не сделав копий.
Он говорит сквозь сжатые зубы:
– Если эта пленка – то, о чем вы говорите, – я подчеркиваю слово «если», – то ее обнародование будет федеральным преступлением, которое наказывается тюремным заключением.
– Энди?
– Что?
– У меня испуганный вид?
– Обнародование ее будет предательством.
Я показываю на свое лицо, давая понять, что никоим образом, ни на грош, ничуть не испуган его угрозой.
– Если вы посмеете показать ее кому-нибудь…
– Позвольте вас прервать на этом, Энди. И не забивайте свою красивую голову мыслями об этой пленке. Если вы не расскажете мне того, что я хочу знать, я определенно ее обнародую. Разошлю по всему «Твиттеру» и «Фейсбуку», привяжу к вашему имени. – Я изображаю у себя в руках ручку и бумагу, изображаю, что пишу. – Ваша фамилия как пишется – «Рифс» или «Ривз»?
– Я не имел никакого отношения к случаю с вашим братом.
– А к случаю с моей девушкой? Ее зовут Маура Уэллс. Вы хотите сказать, что вы и к этому не имеете никакого отношения?
– Бог ты мой! – Энди Ривз неторопливо покачивает головой. – У вас нет ни одной улики.
Мне не нравится, как он это говорит – с какой-то неожиданной уверенностью. Я не знаю, как ему ответить, а потому начинаю с простого:
– Так подскажите.
Другой клиент кричит:
– Энди, сыграй «Don’t Stop Believin»! Мы эту любим.
– Синатра!
– «Journey»!
Согласные голоса. Один начинает петь: «Просто девушка из маленького городка…» Остальные подпевают: «…одна в этом мире».
– Одну секунду, друзья! Поберегите силы. – Ривз машет им, улыбается – этакий добрый старый приятель, который радуется всеобщему вниманию.
Потом поворачивается ко мне, приближая рот к моему уху, и сипит:
– Если вы опубликуете эту пленку, детектив Дюма, я убью вас и всех, кого вы любите. Я ясно выразился?
– Кристально ясно, – киваю я.
Потом выкидываю вперед руку и хватаю его за яйца. Его вскрик сотрясает вечерний воздух.
Некоторые старики испуганно вскакивают. Когда я отпускаю его, Ривз хлопается на пол, как рыба на палубу.
Помощники и другие молодые бросаются ко мне. Я отступаю, достав значок.
– Оставаться на местах! – предупреждаю я. – Полицейское расследование.
Старикам это не нравится. Как и их помощникам. Они подходят ближе, окружая меня. Я достаю телефон и делаю снимок.
Старики кричат на меня:
– Ты что это делаешь?!
– Будь я на десяток лет помоложе…
– Вы не имеете права!
– «Livin’ on a Prayer»!
Один из них опускается на колени, чтобы помочь бесчувственному Ривзу, а помощники подходят все ближе.
Нужно заканчивать с этим немедленно.
Я показываю приближающимся помощникам пистолет в набедренной кобуре. Я его не достаю, но одного его вида достаточно, чтобы они остановились.
Старик грозит мне кулаком:
– Мы напишем на вас жалобу!
– Делайте, что считаете нужным, – отвечаю я.
– Вам лучше убраться отсюда.
Я согласен. Через пять секунд выхожу в дверь.
Глава двадцать первая
Меня не беспокоит, что они напишут жалобу. Энди Ривз придет в себя, а когда это случится, он не захочет, чтобы данный случай получил огласку.
Меня больше беспокоит угроза Ривза. Четверо – Лео, Дайана, Рекс и Хэнк – были убиты. Да, теперь я использую это слово. Теперь речь не идет о несчастном случае или самоубийстве. Тебя убили, Лео. И черт меня подери, если я забуду об этом.
Я звоню Элли. Она не отвечает. И меня это злит. Я смотрю на фотографию Ривза, которую сделал на телефон. Ривз лежит на полу, на лице гримаса боли, но снимок четкий и ясный. Я прикрепляю его к тексту и отправляю. Текст гласит:
Узнай у матери Мауры, знакомо ли ей это лицо.
Я направляюсь к дому, но тут вспоминаю, что ничего не ел. Сворачиваю направо и еду в дайнер «Армстронг». Это заведение работает круглосуточно. В окне я вижу, что сегодня работает Банни. Я выхожу из машины, и в этот момент звонит мой телефон. Элли.
– Привет, – говорит она.
– Привет.
Полагаю, что это наш способ дать друг другу понять, что мы зашли слишком далеко.
– Где ты? – спрашивает она.
– В «Армстронге».
– Я буду там через полчаса.
Телефон замолкает. Я выхожу и направляюсь к двери. Две девушки, лет девятнадцати или двадцати с небольшим, стоят у входа, курят и болтают о чем-то. Одна блондинка, другая брюнетка, обе напоминают интернет-моделей или звезд несуществующей реальности. Это внешнее, решаю я. Когда прохожу мимо них, они глубоко затягиваются. Я останавливаюсь, поворачиваюсь к ним. Смотрю на них, пока они не почувствуют мой взгляд. Они еще продолжают болтать секунду-другую, глядя на меня. Я не двигаюсь. Наконец их голоса смолкают.
Блондинка кривится, глядя на меня:
– У вас проблема?
– Я должен идти дальше, – говорю я. – Не следует мне совать свой нос в чужие дела. Но сначала хочу сказать кое-что.
Обе смотрят на меня как на сумасшедшего.
– Не курите, пожалуйста, – четко произношу я.
Брюнетка стоит руки в боки.
– Мы вас знаем?
– Нет.
– Вы коп или кто?
– Я коп, но это не имеет никакого отношения к тому, что я говорю. Мой отец умер от рака легких, потому что курил. Поэтому я могу просто пройти мимо – или могу попытаться спасти ваши жизни. Велики шансы, что вы не захотите меня слушать, но, может, если я сделаю это убедительно, всего один раз, кто-нибудь задумается и, вероятно, даже бросит. Поэтому я прошу вас – даже умоляю, – пожалуйста, не курите.
Вот и все.
Я вхожу внутрь. За кассой Ставрос. Он поднимает пятерню при виде меня и кивает на столик в углу. Я холостяк, который не любит готовить, поэтому пришел сюда главным образом поесть. Как в большинстве нью-джерсийских ресторанчиков, меню в «Армстронге» объемом с Библию. Банни дает мне специальное меню. Она показывает на лосося с кускусом и подмигивает.
Я смотрю в окно. Две курящие девицы все еще маячат у входа. Брюнетка стоит ко мне спиной, сигарета зажата между пальцами. Блондинка смотрит на меня презрительным взглядом, но сигареты в ее руке нет. Я показываю ей большой палец. Она отворачивается. А вдруг она уже бросила? Но я побеждаю там, где это возможно.
