Он подходит к моим ногам. Пытаюсь следить за ним взглядом. Стараюсь подавить панику. Слышу какой-то треск и понимаю, что стол, на котором я лежу, начинает наклоняться. Я думаю, может быть, мне удастся соскользнуть со стола, пусть даже встать на голову, но я привязан так прочно, что сила тяжести не сдвигает меня ни на дюйм.
– Опускаем твою голову и поднимаем ноги, – объясняет он. – При этом горло у тебя открыто, ноздри легче заполняются водой. Ты догадываешься, это будет не просто ужасно. Это будет гораздо хуже.
Ривз возвращается в поле моего зрения и вытаскивает кляп у меня изо рта.
– Ты мне скажешь, где запись?
– Я тебе покажу, – хриплю я.
– Нет, из этого ничего не получится.
– Сам ты ее не найдешь.
– Это ложь. Я уже слышал такое раньше, детектив Дюма. Ты сейчас сочинишь историю. И вероятно, будешь сочинять новые истории на первом этапе этого процесса. Вот почему критики называют пытку ненадежным методом. Ты впадаешь в отчаяние. Ты будешь говорить что угодно, лишь бы получить передышку. Но со мной этот номер не пройдет. Мне известны любые трюки. В конечном счете ты расколешься. И скажешь мне правду.
Может быть. Но в одном я не сомневаюсь: как только он получит запись, он меня убьет. Как убивал других. Так что я ни в коем случае не должен сдаваться.
Ривз, словно читая мои мысли, говорит:
– Ты мне все скажешь, даже если это будет означать твою смерть. Солдат, который допрашивал пленных во время филиппино-американской войны, как-то раз описал то, что будешь чувствовать ты: «Страдания, вероятно, состоят в том, что человек тонет, но не может утонуть». Готов?
Энди Ривз показывает мне полотенце. Он закрывает им все мое лицо, включая глаза.
Полотенце только лежит на моем лице, оно даже не прижато, но я уже чувствую, что начинаю задыхаться. Снова пытаюсь пошевелить головой, но она по-прежнему не двигается. Сердце у меня начинает стучать с перебоями.
«Успокойся», – говорю я себе.
Я пытаюсь. Пытаюсь замедлить дыхание и приготовиться. Я знаю, что в какой-то момент мне придется задержать дыхание.
Идут секунды. Ничего не происходит.
Дыхание у меня не нормализуется. Оно остается рваным, неровным. Я напрягаю слух, пытаюсь услышать что-то, но Энди Ривз молчит, не двигается, не делает ничего.
Время идет. Сколько? Тридцать секунд? Сорок секунд?
Может, все это блеф, начинаю думать я. Психологическая игра, способ надавить…
И тут я слышу плеск. Секунду спустя, не больше, вода начинает затекать под полотенце.
Когда я чувствую жидкость у моего рта, я смыкаю губы, закрываю глаза, задерживаю дыхание.
Воды становится больше, сначала она льется тонким ручейком, потом ее все больше.
Я чувствую, как она затекает мне в ноздри. Я напрягаюсь, держа рот закрытым.
Поток усиливается. Я пытаюсь пошевелить головой, наклонить ее, найти способ уйти от этой атаки. Но не могу пошевелиться. Вода полностью заполняет мой нос. Я начинаю паниковать. Я больше не могу задерживать дыхание, и мне нужно выдавить ее из носа, изо рта. Для этого есть только один способ. Выдуть ее. Но мне мешает полотенце. И все же я пытаюсь выдохнуть, и секунду-другую это действует. Я стараюсь продолжать выдох, пытаюсь опустошить легкие, чтобы не пустить в них воду. Но воды течет слишком много. И вот в чем проблема: человек может выдыхать только короткое время.
А когда воздух в легких кончается, когда выдыхать нечего – и это самая ужасная часть, – тебе нужно вдохнуть.
И вот для меня настает такой момент.
Когда воздух в моих легких кончается, вода затекает в меня, заполняет ноздри и рот. Я ничего не могу с собой поделать. Воздух у меня кончается, и эта агония сильнее всех остальных. Если я задерживаю вдох, это убивает меня, но я знаю, что произойдет, если я вдохну. Я должен вдохнуть, втянуть в себя воздух, но воздуха нет. Только вода. Много воды. Вдох открывает запруду. Вода свободно течет мне в рот, нос. Нет способа ее остановить. Вдох засасывает воду через рот и дальше в трахею.
Воздуха нет.
Спазм сотрясает мое тело. Я начинаю брыкаться, пытаюсь бить ногами, дергать головой, но я привязан. От воды не уйти. Нет ни облегчения, ни передышки. Все только ухудшается.
Не то чтобы ты хочешь, чтобы это прекратилось. Не то чтобы тебе нужно, чтобы это прекратилось.
Оно должно прекратиться!
Это как если бы меня держали под водой, только хуже. Я не могу пошевелиться. Я залит в бетон. Я тону, Лео. Тону и задыхаюсь. Все рациональные мысли уходят. Я чувствую, как небольшая оставшаяся часть моего здравомыслия начинает покидать меня, перманентное повреждение моей психики – нечто такое, от чего мне не оправиться.
Все клетки моего тела молят о кислороде, об одном вдохе. Я ловлю воздух, но в мои легкие только попадает больше воды. Я хочу остановиться, но мой рефлекс подсознательно заставляет меня вдыхать и выдыхать. Вода затопляет мое горло, мою трахею.
Господи, пожалуйста, дай мне вздохнуть!..
Я умираю. Теперь я это знаю. Какая-то первобытная часть меня сдалась, подняла руки, зовет поскорее смерть, чтобы все это кончилось. Но оно не кончается. Меня бьют судороги. Конвульсии. Я страдаю.
Я галлюцинирую.
Галлюцинация: голос, который требует прекратить, отойти от меня. Если бы все мое тело не молило о воздухе, если бы каждая кроха моего существа не была сосредоточена на необходимости спастись бегством, то я бы, вероятно, сказал, что это женский голос. Я чувствую, как мои глаза закатываются к затылку, слышу взрыв где-то в глубине моего мозга.
А потом я вижу свет.
Я умираю, Лео, умираю и галлюцинирую, и последнее, что я вижу, – самое прекрасное из лиц, какое можно вообразить.
Лицо Мауры.
Глава двадцать седьмая
Я отвязан и лежу на боку.
Я заглатываю воздух и некоторое время не могу делать ничего другого. Я хватаю ртом воздух, стараюсь не глотать. Вода вытекает из моего рта и ноздрей, на полу лужа, которая смывает кровь, струящуюся из головы Энди Ривза. Мне все это безразлично. Мне не безразличен только воздух.
Силы ко мне начинают возвращаться раньше, чем я думал. Я поднимаю голову, чтобы увидеть моего спасителя, но, должно быть, я мертв или мой мозг слишком долго оставался без кислорода. Может быть, пытка утоплением продолжается и это какое-то странное промежуточное состояние, потому что галлюцинация – нет, мираж – все еще здесь.
Это Маура.
– Пора уходить отсюда, – говорит она.
Я не верю своим глазам.
– Маура? Я…
– Не сейчас, Нап.
Я пытаюсь собраться с мыслями, сообразить, каким будет следующий ход, но вся моя логика «оставайся там, где ты есть» летит коту под хвост.
