– Ты можешь идти? – спрашивает она.
Я киваю. Когда мы поднимаемся на одну ступеньку, я возвращаюсь к реальности.
«Все по порядку», – говорю я себе.
Сначала надо выбраться отсюда. Мы поднимаемся на цокольный этаж, и я понимаю, что мы находимся на каком-то заброшенном складе. Меня удивляет тишина, но, возможно… Который час? Я встретился с Ривзом в полночь. Значит, сейчас глубокая ночь или раннее утро.
– Сюда, – шепчет Маура.
Мы выходим наружу под ночное небо. Я обращаю внимание, что мое дыхание немного странное, быстрее нормального, словно я опасаюсь, что эта способность может быть снова отнята у меня. Я вижу желтый «мустанг» на углу, но Маура – я все еще не могу поверить, что это она, – ведет меня к другой машине. Маура нажимает дистанционный пульт в левой руке. В правой я вижу пистолет.
Я сажусь на пассажирское сиденье, она – на водительское. Через две минуты мы уже едем на север по Гарден-Стейт-парквей. Я смотрю на ее профиль и думаю, что в жизни не видел ничего красивее.
– Маура…
– Это может подождать, Нап.
– Кто убил моего брата?
Я вижу слезу, которая скатывается по ее прекрасной щеке.
– Думаю… – отвечает Маура, – возможно, я.
Глава двадцать восьмая
Мы в Вестбридже. Маура останавливает машину на парковке средней школы имени Бенджамина Франклина.
– Дай мне свой телефон, – говорит она мне.
Я с удивлением нахожу свой мобильник – он все еще у меня в кармане, – передаю ей. Ее пальцы пляшут по экрану.
– Что ты делаешь?
– Ты – коп, – отвечает она. – Ты ведь знаешь, что местонахождение этих телефонов можно проследить?
– Да.
– Я загружаю нечто вроде антитрекера «Ви-пи-эн», чтобы казалось, будто ты в другом штате.
Я не знал о существовании такой технологии, но ничему не удивляюсь. Ее пальцы заканчивают танец. Потом она отдает мне телефон, открывает дверь и выходит. Я тоже.
– Что мы здесь делаем, Маура?
– Я хочу еще раз увидеть это.
– Увидеть что?
Но она уже идет по Тропе, а я следую за ней. Пытаюсь не поедать ее глазами, любуясь ее прежней походкой пантеры, но не могу. Мы углубляемся в темноту, вдруг Маура поворачивается и говорит:
– Боже, как мне не хватало тебя! – И идет дальше.
Вот так запросто.
Я не реагирую. Не могу реагировать. Но все части моего тела словно вскрыты.
Я прибавляю шаг, чтобы не отстать от нее.
Полная луна дает достаточно света. Мы идем знакомым маршрутом, и тени ложатся на наши лица. Мы молчим, потому что темнота требует этого, – и да… потому что этот лес был нашим местом. Можно подумать, воспоминание о ночи всех ночей должно преследовать меня. И в эту ночь всех ночей, когда я иду вместе с Маурой, призраки должны окружать меня, похлопывать по плечу, посмеиваться надо мной из-за камней и деревьев.
Но этого не происходит.
Сегодня я не возвращаюсь в прошлое. Не слышу шепота. Призраки, как это ни странно, прячутся.
– Ты знаешь про видеозапись, – начинает Маура – это отчасти вопрос, отчасти заявление.
– Ты давно следишь за мной? – спрашиваю я.
– Два дня.
– Я знаю про запись, – отвечаю я. – А ты знала?
– Я была там, Нап.
– Нет, я спрашиваю, знала ли ты, что она была у Хэнка? Или что он отдал ее на хранение Дэвиду Рейниву?
Маура качает головой. Впереди появляется старая ограда. Маура сворачивает с Тропы вправо. Потом делает несколько шагов вниз по склону, останавливается у дерева. Я подхожу к ней. Мы приближаемся к базе.
Маура стоит и смотрит на ветхую ограду. А я смотрю в ее лицо.
– В ту ночь я ждала здесь. За этим деревом. – Она смотрит на землю. – Я сидела здесь и наблюдала за оградой. У меня была травка от твоего брата. И выпивка во фляжке от тебя. – Она встречается со мной взглядом, и, наверное, не призрак, а что-то другое с силой бьет меня по сердцу. – Ты помнишь ту фляжку?
Я купил ее на гаражной распродаже в прежнем доме Сигелей. Она была старая, помятая. Цвета орудийного металла. Потертая гравировка гласила: «A Ma Vie de Coer Entier» – французская пословица пятнадцатого века: «Мое сердце отдано тебе на всю жизнь». Я спросил мистера Сигеля, откуда у него такая фляжка, но он не помнил. Он позвонил миссис Сигель и спросил у нее, но они оба не помнили даже того, что эта фляга у них есть. Она казалась и волшебной, и дурацкой, словно лампа джинна, которую мне суждено было найти. Я купил ее за три доллара и отдал Мауре, которая легкомысленно сказала: «Подарок, в котором любовь и алкоголь?»
«Разве я не идеальный бойфренд?»
«Идеальный», – улыбнулась она. А потом обняла и страстно поцеловала.
– Я помню, – говорю я теперь. – Значит, ты сидела под этим деревом с сигаретой и фляжкой. Кто еще был с тобой?
– Я была одна.
– А Конспиративный клуб?
– Ты знал о нем?
Я чуть пожимаю плечами.
Маура смотрит в сторону базы.
– Мы не собирались встречаться тем вечером. Думаю, когда они увидели вертолет и засняли его, некоторые испугались. Раньше это было игрой. Той ночью игра кончилась. Но вообще-то я не была членом этого клуба. Моим единственным настоящим другом был Лео. Он составил какие-то планы с Дайаной на ту ночь. И вот я пришла сюда и села под деревом. У меня была сигарета и фляжка.
Маура подгибает колени и садится – вероятно, так она села и в ту ночь, думаю я. На ее лице мелькает осторожная улыбка.
– Думала о тебе. Я бы предпочла быть на твоей игре. Я ненавидела весь этот спорт, но любила смотреть, как ты катаешься.
Не знаю, что сказать ей на это, и потому молчу.
– Правда, я могла ходить только на домашние игры, а вы тогда играли на выезде. В Саммите, кажется.
– В Парсиппани-Хиллз.
– Еще бы тебе не запомнить, – усмехается она. – Но это не имело значения. Через несколько часов мы должны были встретиться. И здесь, в лесу, я немного торопила события. Теперь ребята называют это «предматчевая разминка». И вот я сидела, попивала, помню, мне было немного грустно.
– Почему грустно?
– Это не имеет значения, – качает головой Маура.
– Я хочу знать.
– Все скоро должно было закончиться.
– Что?
Она поднимает на меня взгляд:
– Ты и я. Наш с тобой роман.
– Постой, ты знала об этом, когда сидела здесь?
Она снова качает головой:
