Из-за хаоса в голове внимание у меня было рассеянным; еще немного – и я буквально столкнулся бы лоб в лоб с чем-то. Но в тот миг я, оступившись, чуть не упал, еле-еле удержал равновесие, остановился и перевел вверх глаза, которыми только что смотрел себе под ноги. Кожей я почувствовал, как стремительно меняется воздух вокруг, а когда пришел в себя, прямо перед моими глазами высилось нечто, напоминающее гигантский ком, – и наблюдало за мной. Я обомлел и лишился дара речи, какой-то миг не мог вообще понять, что к чему. Это – что? Так не сразу я осознал, что передо мной – лес. Прежде я здесь не замечал ни деревца, ни даже листика, а тут вдруг – целый лес. Как тут не удивиться?
Однако то был лес вне всяких сомнений, густой и пышный. Его деревья, запутанно переплетаясь, разрослись почти беспросветно и выглядели сплошной стеной. Точнее сказать, то был даже не лес, а «море деревьев». Стоя перед ним, я прислушался, но не услышал ничего: ни шороха ветра, качающего ветви деревьев, ни пения птиц. Я не слышал ровным счетом ни малейшего звука. Абсолютная тишина.
От одной только мысли войти внутрь этого леса я инстинктивно сжался от страха. Уж слишком густо сплетались ветви деревьев, и бесконечно глубоким казался мне мрак в этой чаще. Я не знал, большой этот лес или нет и докуда тянется эта дорога. Может, она ветвится и образует лабиринт. Стоит заблудиться внутри – и выбраться наружу будет очень непросто. Но даже при этом – что мне оставалось делать? Дорога, по которой я шел, уходила прямиком в чащу, будто лес ее поглощал, как тоннель поглощает рельсы, и, раз я оказался здесь, возвращаться к реке мне теперь не годилось. Положим, я все-таки вернусь – а где гарантия, что река по-прежнему там? Как ни крути, а я сам принял решение идти по этой дороге и шел по ней до сих пор. Что бы ни случилось, остается лишь двигаться вперед.
Я собрался с духом и вошел в темную чащу. Который час: вечерний, ночной или утренний, – по освещению было не определить. Понятно только одно: эта сумеречная полутьма с течением времени нисколько не менялась. Наверное, в этом мире понятия времени не существует вовсе, и такой свет сохраняется вечно, не становясь ни светлее, ни темнее.
В чаще и впрямь было темно. Бесчисленные ветви заслоняли свет над моей головой. Но фонарик я включать не стал. Постепенно глаза привыкли к этой полутьме, и я различал, куда ступаю, а к тому же не хотелось зря расходовать батарейки. Я старался ни о чем не думать, насколько это было возможно, и просто настойчиво шагал по сумрачной лесной дороге. Вдруг, опасался я, стоит мне задуматься – и возникшая мысль заведет меня в еще более мрачное место. Дорога все еще тянулась отлогим подъемом, и на ходу я слышал разве что свои шаги, но и те казались мне тихими и скрытными, будто их старательно унимали. Еще я боялся, что мне снова захочется пить. Ведь я, пожалуй, ушел уже далеко от реки и вернуться к ней не смогу, какая бы жажда меня ни мучила.
Как долго я шел? Лес, казалось, тянулся бесконечно, и окружающий пейзаж почти не менялся. Сумерки – тоже. Помимо шороха моих шагов – никаких звуков. И воздух по-прежнему был без запаха и вкуса. Деревья высились по обеим сторонам дороги глубоким частоколом, и, кроме них, ничего другого не было видно. Интересно, а в лесу кто-нибудь живет? Тоже вряд ли. Вокруг, насколько хватало глаз, – ни птицы, ни даже мелкой мушки.
При этом меня одолевало неприятно яркое ощущение, будто за мной с самого начала кто-то следит. Из темноты сквозь частокол толстых деревьев несколько пар любопытных глаз наблюдает за моими движениями. Эти пристальные взгляды я жарко ощущал своей кожей будто лучи солнца, собранные линзой. Кто-то желал удостовериться, что привело меня сюда. Здесь их территория, а я вторгся без спросу. Однако ничьих глаз я на самом деле не видел. Возможно, я просто заблуждаюсь, у страха глаза, как известно, велики. Особенно в полутьме.
Вот, например, Мариэ Акигава говорила, что отчетливо ощущает на себе через лощину взгляд Мэнсики, когда тот наблюдает за ней в окуляры своего бинокля. Ей удалось понять, что кто-то регулярно за нею следит, – и она не ошиблась в своих ощущениях. Тот взгляд отнюдь не был плодом ее фантазии.
Тем не менее я решил считать обращенные на себя взгляды чистой иллюзией, не существующей на самом деле. Никаких глаз нигде не было и нет, они плод моей фантазии, вызванный страхом. Я вынужден был думать именно так: мне же предстояло миновать этот гигантский лес (а насколько он пространен, я не знал), пройдя его до конца. И выйти из него по возможности в здравом уме.
К счастью, никаких перекрестков и перепутий мне не попадалось, поэтому я не ломал голову, в какую сторону пойти, и не забредал в лабиринты с неведомым выходом. Путь мой отнюдь не был тернистым. Достаточно было двигаться вперед и прямо.
Сколько же я шел по той дороге? Пожалуй, очень долго – пусть в этих краях понятие времени почти не несет в себе смысла. Но все равно усталости я не чувствовал. И без того я был напряжен и взбудоражен, тут просто не до усталости. Но когда я наконец ощутил тяжесть в ногах, впереди, как мне показалось, блеснул огонек. Где-то вдалеке слабо мерцало желтое пятнышко. Почти как светлячок. Но то не был светлячок. Точка виднелась всего одна, она не шевелилась и не мерцала. Напоминала она искусственный свет, закрепленный в каком-то одном месте. По мере того как я приближался, свет не сразу, но становился крупнее и ярче. Вне сомнений, я постепенно подходил к чему-то.
Доброе оно или злое? Откуда мне было это знать? Поможет мне? Или причинит вред? В любом случае нет у меня выбора. Каким бы оно ни было, мне предстояло убедиться в нем своими глазами. А если мне это противно, зачем было стремиться в такое вот место? И я продолжал переставлять ноги к тому источнику света.
Вскоре лес как будто оборвался. Исчезли стены деревьев по обе стороны дороги. Я вдруг стоял на чем-то похожем на просторную росчисть. В конце концов из чащи мне выбраться все-таки удалось. Площадка была широкой и очертаниями своими напоминала аккуратный полумесяц. Наконец-то я увидел небо у себя над головой. Меня всего опять окутывал свет, напоминавший сумерки. Перед росчистью высился крутой обрыв, и в его стене зиял вход в пещеру. Тот желтый свет, какой я видел издали, проливался наружу из ее мрака.
За спиной осталось мрачное море деревьев, впереди – стена утеса, на которую взобраться почти невозможно, а передо мной – вход в пещеру. Еще раз взглянув на небо, я посмотрел по сторонам. Другой дороги я не увидел, поэтому не оставалось ничего другого – только войти в пещеру. Перед этим я несколько раз глубоко вдохнул и, насколько мог, собрался с мыслями. Чем дальше я захожу, тем больше связей – что-то подобное говорил мне человек без лица? Я проскальзываю в лазейку между бытием и небытием. Мне остается лишь верить ему на слово.
Я осторожно шагнул в пещеру. И сразу же понял: я уже бывал в ней. Мне были памятны ее очертания, я узнавал по запаху ее воздух. И тут меня осенило: это же ветренница возле Фудзи! В детстве, когда молодой дядя на летних каникулах повез нас с сестрой в горы, мы с Коми побывали в этой пещере. И Коми ускользнула от меня в тесный ход и долго оттуда не возвращалась. Пока ее не было, меня охватило беспокойство, что сестра исчезла, что ее навечно затянуло в мрачный лабиринт в глубинах земли.
