— Надо тебе отсюда уезжать, погибнешь.
А там вагончик, он в вагончике спал, одетый, в шапке, в полушубке.
Сначала он общими для всей зоны занимался вопросами, правой рукой моей был, и только потом я его отправил в Ле-ниыакан. Он Гюмри сейчас называется…
Так что Борис Евдокимович хлебнул в Армении очень крепко. По-моему, только в январе я его оттуда вытащил, когда Лобов приехал куратором от России».
Из записных книжек Владимира Чирскова
В этот период у нас с Борисом Евдокимовичем были ежедневные телефонные разговоры. Первое, что он сказал мне:
— Запомни, это наша общая большая беда. Нужно сделать все, что возможно, и в кратчайшие сроки…
Мне нравились его педантичная четкость, его немногословность, умение уходить от суеты и паники даже в самых трагических ситуациях, делать то, что нужно, сию минуту и не размениваться на пустяки. Благодарен судьбе, что именно он, а не кто-то другой реально руководил всеми действиями по ликвидации беды, хотя формально руководство осуществлялось конечно же из столицы. Но я на собственном опыте отлично познал разницу между формальным и реальным. Не дожидаясь официальных указаний, мы в считаные часы организовали воздушный мост в Армению.
По воздуху и железной дорогой в Армению было доставлено 110 единиц строительной техники, свыше тысячи жилых модулей, более 50 блочных котельных, десятки бань-саун, восемь красных уголков, пять вагонов с медицинским оборудованием и многое другое. Борис Евдокимович на месте определял, куда и что направить.
Из Армении Борис Евдокимович, как вспоминают его родные, вернулся просто черным — так на него подействовали ужасные последствия землетрясения, которые он переживал вместе с жителями города.
Он уехал в легкой одежде, а вскоре там начались холода. Дома ему собрали теплые вещи, и он как раз позвонил. Сын ему говорит:
— Папа, мы собрали тебе посылку с вещами, перешлем самолетом.
А он возмутился:
— Ни в коем случае! Армяне сейчас наблюдают, что происходит вокруг. И они решат, что я гуманитарную помощь забрал себе.
Так ту посылку и не отправили.
В первые сутки вода и лепешки были почти единственными продуктами питания как для пострадавших, так и для тех, кто не раздумывая разделил их беду. Потом появились ящики с консервами. Правда, они быстро куда-то исчезли. Как, впрочем, и одежда. Попала ли она к тем, кому предназначалась? Зато уже на пятые сутки трибуны стадиона были буквально завалены гробами. Пустыми, конечно. То же, кстати, творилось и в Ленинакане. Казалось, что все предприятия республики принялись за выпуск гробов. С ними явно получился перебор.
— Я видел, как, сидя на них, люди обедали, как у поста ГАИ за десяток километров до Спитакского перевала милиционеры подбрасывали в костер доски, обитые черным и белым крепом, — вспоминает Н. Мурадян, в те дни первый секретарь Спитакского горкома компартии. — Кощунство? Возможно. Но если они забаррикадировали все проходы? И потом солдатам приходилось их собирать и прятать с глаз долой где-нибудь на задворках…
— По зову Щербины в зону землетрясения буквально через несколько часов прилетело руководство страны, — говорит Ю. Ходжамирян, в то время зампред Совмина Армении. — Со всех республик Союза ежечасно приземлялись самолеты со спасателями, с продовольствием, медикаментами, палатками. Молниеносно начались спасательные работы, из-под завалов было извлечено 16 тысяч искалеченных, полуживых людей. 25 тысяч человек погибли. Армянский народ с благодарностью вспоминает Бориса Евдокимовича Щербину…
Масштабы бедствия и разрушений деморализовали работников многих и многих управленческих структур республики. В то же самое время большая беда, как вспышка молнии, высветила каждого человека. Подтвердилась известная истина: кто в обычной жизни целеустремлен, нацорист, мобилен, тот в самых сложных условиях становится лидером. Но и ничем не примечательные до сих пор люди вдруг неузнаваемо менялись, заряжали окружающих своей жизнестойкостью, силой духа. Это были люди долга, чести, поступка. Это были люди щербиновской когорты.
По указанию Н. И. Рыжкова Борис Евдокимович возглавил Правительственную комиссию по ликвидации последствий землетрясения в Ленинакане, в котором разрушения носили катастрофический характер. После нескольких дней напряженной, почти круглосуточной работы Борис Евдокимович, по воспоминаниям Б. Мотовилова, почувствовал недомогание, которое оказалось следствием серьезной болезни. Через несколько дней он не смог ездить в штаб, находящийся в одном из уцелевших особняков, и оставался в вагоне, который служил ему жильем.
Развал
Из записных книжек Владимира Чирскова
31 декабря 1988 года. Совещание министров в ТЭК. Выступил Б. Е. Щербина:
— 28 декабря состоялось заседание Политбюро, в стране положение кризисное, деньги у населения есть, товаров нет, создана комиссия во главе с Н. И. Рыжковым, чтобы дать предложения в Политбюро:
фонды предприятий идут на зарплату, все пришло в крайнее положение;
министерства потеряли свое влияние — порвалась нить управления, предприятия отказываются брать госзаказ, оптовая торговля провалилась;
финансовое положение страны тяжелое, нужно пересмотреть 1989 год: 1) сократить на 6–7 миллиардов рублей капитальные вложения (наша доля 1,2 миллиарда); 2) пересмотреть все долговременные программы; 3) пересмотреть фонды предприятий; 4) сократить оборонные расходы на 4,5 миллиарда рублей; 5) оборонные отрасли переключить на производство товаров для населения; 6) сократить импорт товаров — все отдать на закупку товаров для населения;
вернуться к централизации планирования главного, внедрение регионального хозяйственного расчета, дошли до того, что на предприятиях оплата труда решается голосованием;
установить контроль за охраной собственности, идет рост аппарата управления;
комиссии Рыжкова до 7 января нужно найти в стране на 1989 год 35 миллиардов рублей;
единые цены на бензин, на три миллиарда рублей ресурсов снять с промышленности и отдать на рынок, в том числе на 400 миллионов рублей бензина;
перепрофилировать предприятия на товары народного потребления, новые стройки на год-два отложить;
ввести кредитный метод финансирования капитальных вложений, оборонный комплекс сократить по капитальным вложениям на 50 процентов;
в стране сверхнормативные запасы материалов на 7 миллиардов рублей плюс на 5 миллиардов рублей лежит импортного оборудования, нужно продать излишки населению;
прошу каждого понять ситуацию и все, что можно, в этом направлении сделать, нужно спасать положение.
Вот такая складывалась картина. И это несмотря на то, что в минувшем году был достигнут самый высокий рост национального дохода за последний период — 4,4 процента. Резко возрос ввод объектов социальной сферы против плана пятилетки, за последние годы 10 миллионов семей получили жилье. За три года в стране сверх плана было добыто 50 миллионов тонн угля, 40 миллиардов кубометров газа и 10 миллионов тонн нефти. Но — с дефицитом бюджета: 34 миллиарда долларов. И бюджет 1989 года был утвержден с дефицитом — 54 миллиарда долларов. Ни один депутат — а я присутствовал на сессии Верховного Совета, когда принимали бюджет, — не выступил против этого. Наступал кризис. Реформа, начатая без глубокой экономической проработки, заходила в тупик.
