Забегая вперед скажем, что ЦК не ошибся в подборе партийных «десантников». Щетинин через пять лет возглавит Иркутский обком КПСС, затем его ждет дипломатическая служба — послом Советского Союза в Монголии. Щербина, как знает читатель, станет первым секретарем Тюменского обкома партии, министром, заместителем председателя правительства Союза.
Мария Ивановна Щетинина, на много лет пережившая мужа, как-то рассказала иркутским журналистам о своих первых сибирских впечатлениях. Их Леночке было два года. В гастрономе, куда Мария Ивановна прибежала за молоком для дочурки, продавали только крабов, кофе и красную икру. Выручил базар. Бойкие торговки наперебой предлагали молоко… замороженное на палочке. Когда молоко растаяло, в миску накрошили хлеб — таким был их первый семейный обед в Иркутске.
Те иркутские деликатесы помнятся и Юре Щербине. Здесь он пошел в пятый класс. Одноклассники из семей коренных иркутян, как отцы и деды, еще говаривали: мы приехали в Сибирь из России, собираемся поехать в Россию.
Иркутск. 27 октября 1951 года
В этот день газета «Восточно-Сибирская правда» опубликовала отчет об очередном пленуме Иркутского обкома партии. «Большие задачи, стоящие перед Иркутской областной партийной организацией, требуют всемерного улучшения работы по подбору, выдвижению и идейному воспитанию кадров, — говорил первый секретарь обкома А. И. Хворосту-хин. — Аппарат обкома, райкомов партии должен быть укомплектован квалифицированными партийными работниками, знающими дело, способными оказать помощь партийным, советским, хозяйственным кадрам». Заканчивался отчет такой информацией:
«Пленум обсудил организационные вопросы. В связи с выбытием на учебу второго секретаря обкома ВК.П (б) тов. Б. П. Ко-белева пленум освободил его от обязанностей секретаря и члена бюро. Пленум избрал вторым секретарем и ввел в состав бюро тов. С. Н. Щетинина. В связи с отзывом в распоряжение ЦК ВКП(б) секретаря обкома ВКП(б) тов. М. М. Смирнова пленум освободил его от обязанностей секретаря и члена бюро. Секретарем обкома ВКП(б) избран и введен в состав бюро тов. Б. Е. Щербина».
Восточную Сибирь тех лет нередко называли промышленной целиной. И для этого были все основания. На пороге первой пятилетки «Известия Восточно-Сибирского отдела Государственного Русского Географического общества» писали: «В Иркутске и других промышленных городах и поселках округа расположены значительные государственные и кооперативные заводы: клееварочный, стекольный, кожевенный, дрожжевой, пивоваренный, соляной, фабрики — спичечная, обувная, фарфоровая, конфетная, суконная, лимонадная…» {Иркутск, 1929. Т. LV). Предвоенные пятилетки, война и эвакуация не слишком пополнили список «гигантов» индустрии. Ждали своего часа наметки ленинского плана ГОЭЛРО: «Бассейн Ангары богат золотом, разными рудами и всякими вообще полезными ископаемыми и по своим богатствам принадлежит к наиболее ценным районам Сибири… Не подлежит сомнению, что в будущем Ангара и весь приангарский район займут соответствующее место в Сибири…» Но попробуй доберись до таежных кладов без дорог, когда огромный край (от Иркутска до золотого Бодайбо 1100 километров) связывают только реки да ниточка Транссиба.
В 1907–1908 годах инженер В. П. Половников провел рекогносцировочные изыскания железной дороги Иркутск — Бодайбо и затем в Петербурге издал отчет об этих изысканиях.
Городская дума Иркутска ассигновала «для немедленного начала работ» восемь тысяч рублей. Еще на две тысячи расщедрились купцы. Технические изыскания продолжились в 1914 году. Министерство путей сообщения обязало исследователей «собрать также матерьял для суждения о том, не представляется ли более выгодным построить дорогу по направлению от одной из станций Сибирской магистрали, лежащей в западной части Иркутской губернии, например Тулун, через Усть-Кут на Бодайбо» (Район железной дороги Иркутск (Тулун) — Бодайбо в экономическом отношении. Пг., 1915).
До Усть-Кута железную дорогу тянули еще десятилетия. А из Бодайбо в большой мир и сейчас, спустя век после первых изысканий, можно добраться лишь по рекам (пристань на Витиме, притоке Лены) или по воздуху. Ближайшая железнодорожная станция все еще в Усть-Куте, где берет начало западный участок Байкало-Амурской магистрали.
В разные годы о своих встречах со Щербиной в Иркутске нам рассказывали Александр Васильевич Власов, председатель Совета министров РСФСР, Михаил Иванович Щадов, министр угольной промышленности СССР, Степан Васильевич Карнаухов, Леонард Григорьевич Ширяевский — крупные партийные работники…
Леонард Ширяевский, как все мальчишки его поколения (1925 года рождения), рвался на фронт. Но получил направление на авиазавод: «Там тоже фронт. Штурмовики будешь делать!»
В 1951 году, закончив институт, Леонард стал инженером. Свою судьбу он связывал с индустрией. Но в один прекрасный день молодого технолога Иркутского завода тяжелого машиностроения имени Куйбышева пригласили в обком комсомола: «Товарищ Ширяевский, предлагаем вам перейти на комсомольскую работу».
Завотделом рабочей молодежи Иркутского обкома комсомола Леонард Ширяевский впервые увидел Щербину на одном из совещаний в обкоме партии в начале 1952 года. Мягкие и сдержанные манеры нового секретаря обкома партии, столь непохожего на своих предшественников в «сталинках» — полувоенных френчах, сразу привлекали внимание. Круглое лицо с большим лбом, острый взгляд производили впечатление человека большой силы и энергии, с властным характером. Одет Борис Евдокимович был безупречно: хорошо сшитый костюм, светлая сорочка, модный галстук.
— Скажу прямо, для нас, комсомольских активистов, общение с Борисом Евдокимовичем было настоящей школой, — замечает Леонард Григорьевич. — Мы подражали даже его манере говорить. Старались, как он, избегать громких слов, трескучих фраз, связывать идеологию с жизнью, со всем, что волнует людей. Признаюсь, я многому учился у Щербины…
Машина времени
А Борис Евдокимович тем временем учился у Сибири. Какая она вблизи, эта легендарная земля? Чем прирастит могущество России? Когда? Щербина старательно знакомится с Иркутском, с его не очень долгой, но такой увлекательной историей. Всего три с половиной века назад срубили на Ангаре «против Иркута-реки на Верхоленской стороне новый государев острог». Город немало пострадал в новейшие времена от скорых и неумелых «пластических операций», от бездумных сносов и перестроек, однако сумел сохранить свое лицо. Больше того: Иркутску повезло остаться с именем своим, а были, говорят, иные намерения. Пронесло. И стоит теперь Иркутск, зная себе цену, умудренный историей.
Есть особенный час, когда словно отзывается душа города. Приходится этот час, как выяснил для себя привыкший вставать чуть свет Щербина, на раннюю пору летнего рассвета. Еще не взошло солнце, а редкую и недолгую тишину не губит машинный гул. Лучше всего очутиться в такую пору в старом Иркутске, в одном из тех уголков, где сохранились одной общиной деревянные дома. Стоит лишь вступить в их порядок, сделать первые шаги по низкой и теплой улице, как очень скоро теряется ощущение времени. Оказываешься в удивительном, сказочном мире, сотворенном безвестными зодчими. В этом искусстве если и был кто равен сибиряку по всей России, так разве лишь мужик с его прародины — Архангельска, Вологды, Великого Устюга… Оттуда и вынесли первые поселенцы свое ремесло. Вынесли и развили до удивительного совершенства и бесконечно причудливой, навеянной новой жизнью и новыми просторами фантазии. Изукрашенные резьбой дома, созданные на радость людям, до сих пор, несмотря на долгий свой век, эту радость приносят. Даже самый невеликий из них, с самой незатейливой отделкой сохраняет привлекательность, достоинство и навеки оставшуюся в нем благородную душу мастера. Такой деревянной архитектуры, такой изумительной резьбы, как в Иркутске, пожалуй, нигде больше не встретишь.
