Наиболее сложно было доставлять грузы в Талукан. Так же непросто было провести колонны в гарнизоны, дислоцировавшиеся в Меймене, Кайсаре, Гормаче и Калайнау — часто приходилось идти с боями. Для безопасности маршрутов периодически проводились операции по ликвидации бандгрупп, окопавшихся вдоль дорог.
На северо-западе Афганистана пограничники Среднеазиатского пограничного округа также вели боевые действия. Они, в основном, были связаны с ликвидацией маршрутов контрабанды наркотиков в Иран. Они проходили в районах кишлаков Карабах и Карзи-Рияз. Еще когда я служил в разведотделе 68-го отряда, на нас вышли переговорщики от наркоконтрабандистов. С собой они принесли два мешка денег и предложение — мы обеспечим безопасность на приграничных территориях, а вы, советские пограничники, позволите нам срезать маршрут через советскую территорию. Мы, конечно же, отправили этих послов с их мешками восвояси, а маршруты, проходившие по афганской территории, перекрыли.
Открытые боевые действия на этом участке границы были редкостью, бывали случаи минирования автодорог, в том числе — на советской территории. Однажды душманы заминировали рокадную дорогу, проходившую вдоль границы. На этой мине подорвалась машина, в которой ехал начальник штаба отряда подполковник Виталий Седых. Водителю УАЗа оторвало ногу, а Седых получил ранение.
Николай Резниченко
В Афганистан я прибыл в марте 1984 года, в звании майора. Принял под командование полевую оперативную группу вместе со 2-й ММГ. Они дислоцировались в Ташкургане. Годом раньше прошел боевую стажировку в Московском пограничном отряде, куда был командирован на 40 суток из Пришибского ПОГО (Это в Закавказье). А вскоре, после военно-врачебной комиссии, без еще какой-либо предварительной подготовки был направлен в Афганистан. Видимо, считалось, что выпускник пограничного училища, тем более Военной академии, априори должен быть приспособлен к боевым условиям.
А уже в апреле я попал на свою первую боевую операцию. Как-то подсчитал, что если убрать количество дней, проведенных в Союзе в отпусках и госпиталях после ранения и контузии, получается 13 месяцев чистого времени моего нахождения в Афганистане. За два года проведено 25 операций. Фактически два раза в месяц на броню — и вперед!
В сентябре 1984 года во время одной из операций в районе кишлаков Калямба и Мармазит неожиданно нарвались на бандитов, вооруженных минометами. Одна из мин попала аккурат в стык между колесом и бортом БТР. Посекло осколками меня и наводчика. Хотелось утолить жажду, и мне дали воды из фляжки сопровождавшего афганца. В результате, вдобавок к ранению, я заразился брюшным тифом.
Время для чая. В центре начальник Тахта-Базарского пограничного отряда полковник Николай Резниченко, в будущем — генерал-полковник, начальник штаба ФПС России
После выписки из госпиталя, еще прихрамывая, отправился на очередную операцию. У кишлака Калайзай контузило взрывом гранаты Валерия Короленко, моего однокашника по учебе в Алма-Атинском училище. Он чудом остался в живых — граната разорвалась над головой, в результате чего офицер потерял слух. На «Чайке» связистов, а это БТР без бортового вооружения, поспешил к нему на выручку. При подъезде на место боя сами чуть не попали в глубокий арык, в запале хотели преодолеть его с ходу, да вовремя остановились. Мы успели вытащить Короленко из-под прицельного огня душманов. В марте 1985 года в результате подрыва БТР на итальянской противотанковой мине контузило уже меня. С тех пор возникли проблемы с позвоночником.
БТР-70 стал основной рабочей лошадкой пограничников в Афганистане
Через два года службы в Афганистане мне должны были прислать замену, хотя согласно действовавшему приказу после перенесенного брюшного тифа мог бы закончить «афганскую эпопею» много раньше. Но такие тонкости тогда мало кто знал. Зато за ту операцию и полученное в бою ранение меня наградили орденом Красной Звезды. Действовала негласная команда — представлять к наградам раненых офицеров. По большому счету, многих из них награждать в условиях боевой обстановки было за что. Ведь попали мы туда в годы самого разгара войны, в самый пик. Это только в 1986 году дали указание не проводить активных действий, ограничиваясь собственной охраной.
К сожалению, не все наградные представления реализовывались тогдашним командованием Термезского отряда. А вот наказывали чаще, причем за нарушения подчиненных, никак не влияющие на боеготовность. Так, за год службы на той стороне, в условиях постоянного ведения боевых действий, начальником отряда на меня было наложено три дисциплинарных взыскания, о существовании которых я узнал лишь по выходу из госпиталя. Например, за захват у бандитов грузовика с оружием меня представили к ордену «За службу Родине». Хочу заметить, что во время проведения этой операции наилучшим образом проявили себя сержанты-срочники, которые на время привлечения части штатных офицеров на Мармольскую операцию, выполняли обязанности старших боевых групп. Однако это представление завернули из-за того, что мои солдаты, якобы, пили одеколон.
Так было и с подготовленным мной представлением на награждение орденом Красной Звезды майора Борунова, однокашника по училищу. Возглавляемая им разведгруппа устроила засаду и ликвидировала нескольких шедших из Пакистана бандитских главарей, захватив оружие и важные документы. Скрываясь от погони, разведчики три километра проползли по скалистому грунту и без потерь вернулись на базу. Борунову отказали в боевой награде из-за нарушения его подчиненными воинской дисциплины. Справедливости ради, замечу, что в конечном итоге ситуацию с искривлениями дисциплинарной практики поправила московская комиссия, после работы которой начальник отряда был уволен.
В марте 1986 года меня перевели начальником штаба Каах-кинского пограничного отряда. Приступил к исполнению обязанностей без всякого ввода в должность. Штатный командир фактически шесть месяцев находился то в госпитале, то в отпуске, то на учебе. Из офицеров в штабе всего 5 человек и те слабо подготовленные. Остальные в командировке «за речкой». Контроль за служебной документацией и организацией охраны границы линейными заставами ослаблен, учеты работы по линии пограничных представителей запущены. С одной стороны, все понятно — основные усилия и Москвы, и округа были сосредоточены на Афганистане. Не скрою, что и мне самому после двух лет войны остальные аспекты пограничной службы казались несущественными. Но сознание свое переломил. Стал работать. Вот тут мне пригодились знания и опыт, полученные в Закавказье. Навел порядок со штабными документами, лично участвовал в проведении рекогносцировок на участках пограничных застав, организовал жесткий учет и контроль оперативно-служебной деятельности. Через некоторое время моим заместителем назначили П. Перепаду, и благодаря нашим стараниям ситуация значительно улучшилась.
Отряд не воюющий, но на границе с Ираном возникали серьезные проблемы, связанные с постоянными перепасами иранцами скота на нашу территорию. Граница проходила по горному хребту, более пологому на левом фланге. В тылу — пустыня и Каракумский канал. Питьевая вода на заставах привозная.
