Заместитель начальника войск КСАПО по авиации полковник Александр Евдокимов перед боевым вылетом. Пяндж. 1987 год
Не всегда все складывалось так же удачно. В феврале 1982 года мотоманевренная группа пробивалась к Талукану. Горная цепь, прикрывавшая с запада Хаварсайскую долину и город, была вотчиной некоронованного правителя со странным именем Мир. Даже бандиты платили дань за позволение прятаться от шурави в его горах. Досаждал он нам немало, в том числе и закладкой фугасов на пути продвижения боевых и транспортных колонн. На таком фугасе подорвался наш бульдозерно-артиллерийский тягач. Офицеры и бойцы получили серьезные контузии и ранения.
Я, в тот момент, был в воздухе и, заметив случившееся, под прикрытием ведомого вертолета подсел выяснить обстановку. Естественно, доложил на КП, прекратил задание и срочно доставил всех пострадавших в полевой госпиталь, развернутый на аэродроме.
Командование приняло решение ликвидировать банду этого Мира. Кишлак, в котором обосновались бандиты, был неприступен для наземной техники и пехоты. Воздушная разведка с видеофотодокументированием показала, что десантировать бойцов можно на две площадки. Одна из них, емкостью не более двух вертолетов, располагалась выше кишлака, другая, на 8—10 машин, — ниже. Этот вариант подходил для проведения операции. Однако площадки были заминированы и находились под огнем душманских пулеметов, укрытых в сильно укрепленных дотах и окопах с перекрытиями и недремлющей охраной в землянках. Без подавления столь мощной обороны выполнять десантирование было безрассудно. Посылать боевые вертолеты для подавления и уничтожения огневых точек — нецелесообразно, это могло раскрыть замысел операции. Кроме того, не исключалась вероятность поражения от средств противовоздушной обороны.
Что предпринять? Решил использовать мастерство экипажей наряду с неожиданным способом высадки десанта. Все зависело от пары экипажей во главе с капитанами Талызиным и Рохловым. Мы снарядили их «восьмерки» бомбами (по 4 ОФАБ-500) и в виде пролетающей на большой высоте пары (2000 метров истинной высоты над рельефом), тщательно отработав на земле условия бомбометания, отправили на цель. При этом в воздух подняли в засаду боевые вертолеты для обработки НУРСами площадки десантирования и десантную группу с необходимым интервалом и ложным курсом. Первый заход Талызина был неудачным: две бомбы ушли в пропасть, о чем он мне спокойно сообщил. Уточнив параметры прицеливания, экипаж точно уложил бомбы по укрепленному рубежу обороны противника. Удачно отбомбился и экипаж Рохлова. Оба командира были впоследствии награждены боевыми орденами.
Воевали, планировали удары, давали целеуказание по картам выпуска 1942 года. Естественно, точность, особенно превышений в горах, оставляла желать лучшего. Поэтому и делали фотопланшеты, а при возможности — контрольные заходы.
Пулеметы и расчеты были уничтожены. Далее с ходу освободили площадки от мин и первым эшелоном десантировали сарбозов, которые боевым рывком взяли кишлак. Вторым эшелоном десантировали нашу ДШМГ для прикрытия действий, поддержки огнем и поднятия морального духа афганских солдат. Пограничники в кишлак не входили, но и выбраться из него бандитам не дали. Сарбозы пленили духов, сожгли дом «короля», а его самого бросили в огонь — по меркам востока позор для душмана такого уровня! Дорога на Талукан была открыта, хотя к нему пробивались, опрокидывая сопротивление, еще не один день.
На той операции был бездарно потерян вертолет (командир — капитан Пьяных, инструктор — майор Краснов). Вместо аккуратной посадки для десантирования на господствующую высоту, с небольшим превышением над рекой и дорогой, экипаж посадил машину грубо. В результате вертолет завяз стойками шасси в размокшей глине по самое «брюхо» и остекление кабины. После высадки десанта и попытки взлета левая стойка из грунта пошла легче, а правая и передняя стойки застряли. Вертолет опасно накренился, а летчики ситуацию грамотно не оценили, решив вырвать машину увеличением мощности на несущий винт. Это привело к удару лопастями винта о грунт. Винт разлетелся, вертолет лег на бок. К счастью, инструктор, экипаж и десант покинули машину самостоятельно.
Попытка снять вертолет на ремонт не удалась, так как армейский кран и большегрузный автомобиль сами вязли в афганской глине, едва съехав с дороги. Почти целую декаду мы ожидали улучшения погоды, но пошел снег. Глина раскисла еще больше, да и десант мы рисковали потерять в боестолкновении. Я доложил обстановку генералу армии Матросову. Он разрешил сжечь аварийный вертолет (оставалось 600 литров авиакеросина). Более того, по моему приказу майор Мусаев ракетным залпом сбросил останки вертолета под обрыв в реку.
Дня через два с Матросовым на борту мы летели в мотоманевренную группу, которая пробилась в Талукан и заняла оборону в районе местного хлопкоперерабатывающего комбината. Он попросил показать место аварии вертолета, и когда я сделал вираж над этим районом, удивился: «Где останки»? «В реке», — ответил я. «Умеете следы заметать, товарищ Евдокимов!» — усмехнулся Матросов. Что делать — приходилось! Главное — десант и экипаж не пострадали. Кроме того, «восьмерка» была не из новых, с малосильным двигателем первых серий. Она повоевала достаточно… Но на душе все равно кошки скребли. Любили мы свои машины. Вертолет «Ми-8» всех модификаций оказался настоящим воином, подобно штурмовику Великой Отечественной — не случайно он работает и совершенствуется до сих пор.
Чтобы было меньше недоразумений, все экипажи, прибывавшие в Среднюю Азию для работы в Афганистане, проходили обязательную высокогорную подготовку.
Примечательно, что во всех операциях на территории Афганистана наши вертолеты проводили санрейсы. Кроме того, в Душанбинском авиаполку было два борта, со специальным оборудованием, позволявшим производить срочные операции.
Жизнь раненого на любой войне зачастую зависит от тех коротких минут, которые отделяют его от момента появления рядом врачебной команды. Зная об этом, каждый экипаж пограничной авиации в Афганистане всегда из любого боя, да и не только из боя, выносил пострадавших — как офицеров, так и солдат — и доставлял туда, где им могли оказать помощь. В большинстве случаев мобильные госпитали разворачивались непосредственно на аэродромах и вертолетных площадках.
Во время проведения одной из операций мы с Геннадием Анатольевичем Згерским оказались в мотоманевренной группе в Мазари-Шарифе. Летели туда на предельно малой высоте — нижний край облачности был не более 50 метров. О боевой работе речи, конечно, идти не могло. Но вдруг поступила информация о том, что в горах двое наших ребят ждут помощи: один раненый, второй с высокой температурой. Геннадий Анатольевич переживал страшно, но команды на вылет не давал — туман стоит! Тогда я просто вышел, сел в вертолет, приказал командиру ведомой машины оставаться на земле и слушать меня в эфире. Мы пробили облака на высоте около 2000 метров и развернулись на Мармоль. Там с площадки на отметке 2700 метров забрали ребят. Кругом солнце, сверх облаков ясно — красота! На той же высоте пошли на Термез, там нижний край облачности был в пределах 300 метров. По расчетам, пролетев горы, начали снижаться. Выскочили из облаков на высоте около 200 метров и направились в Мазари-Шариф, где был развернут полевой госпиталь. Генералу Згерскому я доложил о полете только по возвращении на командный пункт.
