– Прости, мне пора бежать. Мне нужно, чтобы кто-нибудь из них меня подвез, – сказала я. – Было очень приятно познакомиться с тобой.
– Ага, взаимно. Ты, – она изобразила наведенный на меня пистолет, – можешь прийти снова. И я говорю это далеко не всем девушкам Джея.
Не всем? А сколько их было?
– Я не его девушка, – снова пояснила я, чувствуя, что нужно расставить точки над «i».
– Пока нет, возможно. Но, думаю, роль Джульетты в паре с Джеем-Ромеро наверняка даст тебе кучу шансов это изменить? Я права? Я права, так ведь?
– Эм-м-м, мне надо бежать. – Я поспешила прочь из комнаты.
Я бегом спустилась по лестнице, но в коридоре никого не было, не считая Джея. Все остальные уже уехали.
– За тобой приедут мама или папа? – спросил он.
– Мой отец живет в Заливе Голубого Краба. Они разведены.
– О, прости.
– Не за что извиняться, это не твоя вина.
– Ну, значит твоя мама приедет?
Я раздумывала о том, как намекнуть на то, что она едет, но при этом и не соврать, когда Джек крикнула сверху:
– Она хотела, чтобы ее кто-нибудь подвез, а теперь она застряла тут, Джей. Пейтон очень нужно, чтобы ее кто-нибудь подвез.
Мне это показалось или она действительно сделала особое ударение на последнем слове?
[69] Я подняла глаза вверх и увидела, как она лукаво улыбается мне с лестничной площадки.
– Без проблем, – сказал Джей, достав ключи из стоявшей на столике у двери чаши, вырезанной из цельного куска дерева. – Ты готова?
Я схватила пальто и сумку, разыскала миссис Янг, чтобы сказать ей спасибо, и на прощание помахала Джек, которая перевесилась через перила лестницы, драматично взывая: «Прощай, прощай, а разойтись нет мочи!»
[70]
На улице уже был вечер, бодряще морозный, а в бесконечной темноте над нами сверкали звезды, но вскоре нас окутало тепло, выпускаемое обогревателем в машине. Я сообщила Джею свой адрес, и мы поехали, несколько минут сидя в абсолютном молчании.
– Твоя сестра такая классная, – сказала я наконец.
Он широко улыбнулся:
– Мама говорит, что я актер на сцене, а вот Джек по-настоящему играет роль вне сцены.
– Но вы отлично ладите с ней все равно?
– О да, мы очень близки, хотя теперь она проводит дома не особо много времени. Она работает на шельфе четырехнедельными сменами, возвращаясь на две недели.
– На нефтяной вышке, да, она рассказала мне.
– А у тебя есть братья или сестры?
– У меня… нет. – Я не знала, как все объяснить, с чего начать, как ответить на его вопрос, не вдаваясь во все остальные подробности. – Мы живем с мамой вдвоем в старом добром особняке Лэйнов. Поверни налево на светофоре, потом направо на следующей улице.
Мы повернули за угол и проехали мимо старого ледяного катка «Фроузен фан»
[71].
– Отец часто привозил меня и Джек покататься на коньках, когда мы были маленькими, – сказал Джей. – Думаю, он надеялся, что я стану конькобежцем, а Джек попадет в фигурное катание.
– Почему-то у меня не получается представить ее в балетной пачке.
Джей ответил громким взрывом смеха.
– Да? А меня в этом комбинезоне из лайкры? А ты катаешься на коньках?
– Каталась, когда была ребенком. Тоже здесь, на «Фроузен фан».
– Эй, надо сходить как-нибудь. Будет весело, наверно?
Он хотел провести время со мной? О, да, пожалуйста.
– Я не очень хорошо катаюсь, – предупредила я. – Даже тогда я особо-то не умела, а это было много-много лет назад.
– А сколько тебе сейчас? Шестьдесят? Все будет отлично. Думаю, это как с катанием на велосипеде, ты все вспомнишь.
– А ты в этом эксперт или как?
Мне везет, как всегда. Он наверняка катается на коньках умело и грациозно, а я будут огромной, неуклюжей развалиной рядом с ним.
– Когда я ходил туда в последний раз, то мог ехать вперед и останавливаться. Если ты ожидаешь чего-то большего, то серьезно разочаруешься.
– Ну, тогда ладно, – сказала я и услышала, как сама же и добавила: – Я бы с удовольствием сходила.
– Классно, тогда в субботу после репетиции?
– Хорошо.
– Ну, значит договорились, – сказал он.
И что это значило? Он пригласил меня на свидание или это был просто дружеский поход на каток?
В 7.15 вечера в субботу я еще не была уверена. В 7.16 у меня уже был ответ.
26
В последний раз я ходила на каток «Фроузен фан», наверно, когда мне было семь или восемь лет, прежде чем болезнь мамы окончательно взяла над ней верх, но он до сих пор выглядел почти так же, как я его запомнила. Бортики вокруг льда представляли собой местами пробитые стенки из голубого пластика с помятой стальной планкой снизу. Вокруг катка один над другим поднимались ряды старых ярко-оранжевых кресел, растрескавшийся пластик которых щипал за ягодицы тех, кто на них присаживался, а спинки были измараны глазовышибающими граффити. В прохладном воздухе витал знакомый букет ароматов пота, плесени и юношеского безрассудства – одного вдоха была достаточно, чтобы вернуть меня на десятилетие назад.
Палатка аренды коньков также не изменилась. Как и прежде, надо было сдать свою обувь, стоя на мокром прорезиненном полу в носках, и назвать свой размер обуви, чтобы работник выдал пластиковые коньки – стильные черные парням и ужасные лиловые девушкам. Я была готова поспорить, может, не на восемьсот, но хотя бы на десять баксов, что процедура обмена обуви совершенно не изменилась.
– Следующий. – У парня за стойкой были светлые волосы, собранные в тонкий хвостик, козлиная бородка под нижней губой и скучающее выражение лица.
Джей вежливо махнул рукой впереди себя:
– Дамы вперед.
– Может, ты возьмешь первый? – предложила я, не желая, чтобы он стал свидетелем разговора, которого мне было не избежать. – Тогда ты сможешь пройти вперед и пока переобуться. У них иногда бывают, эм-м-м, задержки с женскими ботинками.
– Да все нормально, я подожду.
– Следующий! – повторил мистер Козлиная бородка.
Помощи ждать было неоткуда. Я подошла к стойке и протянула свои кроссовки. Джей стоял прямо позади меня.
