За время наших репетиций я подготовила себя ко всем прикосновениям, о которых мы договорились и которые постоянно тренировали. Но каждый раз, когда Джей отходил от сценария и импровизировал с этими нежными поглаживаниями, я совершенно терялась, потому что это словно переносило нас из прописанных в сценарии, постановочных отношений Ромеро и Джульетты в зарождающиеся отношения Джея и Пейтон.
После Дня благодарения мы с Джеем каждый день писали друг другу сообщения, желая доброго утра и спокойной ночи, вместе сидели за ланчем, а также сходили еще на два свидания. Я потащила его в странный и прекрасный Музей Виженари арт
[76], а он свозил меня на «Макбет» в «Театр Раундхаус»
[77]. Пара, сидящая позади нас, заохала, когда мы сели на своим места. Они даже не пытались говорить потише, жалуясь, что ничего не видят из-за двух гигантов, сидящих перед ними.
– Как думаешь, нам стоит предложить поменяться с ними местами? – я тихо спросила Джея.
– Тогда из-за нас ничего не будет видеть пара позади них, и нам придется меняться со всеми, пока мы не окажемся на заднем ряду, и тогда уже мы ничего не будем видеть.
– Я чувствую себя виноватой.
Я попробовала немного сползти вниз по своему сиденью, но так как мои колени уже были прижаты к впередистоящему креслу, мне это не удалось.
– Жизнь тяжела для всех нас. Не надо пытаться стать меньше, чтобы другим стало лучше, – сказал Джей.
Я балдела, наблюдая за тем, как он смотрит пьесу. Он наклонился вперед, будто пытаясь поймать слова актеров раньше остальных, его глаза светились от восторга, а губы беззвучно двигались во время некоторых реплик. Его рука, держащая мою, время от времени дергалась в особенно напряженные моменты.
– Это было великолепно, правда? – спросил он после, сияя своей мегаваттной улыбкой.
– Потрясающе, – согласилась я.
И только один из нас имел в виду спектакль.
Как обычно, Джей довез меня до дома. В тот вечер я не хотела играть в игры, чтобы не подпустить его к двери, так что я просто сказала:
– Пожалуйста, останься здесь. Я сама дойду до дома.
Он наклонил голову, озадаченно глядя на меня, и когда мне показалось, что он собирается потребовать с меня объяснение, почему я никогда не приглашаю его зайти, он нагнулся ко мне через рычаг переключения передач, мягко поцеловал меня в губы и сказал:
– Спокойной ночи, Тигриные глазки.
Это был легкий чмок, но он был реальным, а не по сценарию, поэтому имел для меня настоящую ценность.
А вот поцелуй в завершающей сцене пьесы я одновременно любила и ненавидела. Хотя финальный поцелуй в спектакле не был «настоящим», он все равно был очень интимным. Мне хотелось целовать Джея, но не этими фальшивыми поцелуями. Я чувствовала себя дурой, прижимаясь губами и крутя лицо, сидя в неудобной позе на постепенно проваливающейся поверхности камня. Зак и Рен, наблюдая за сценой, проектируемой на беспощадных экранах крупным планом, покатывались со смеху, а Дуг, судя по его нахмуренным бровям, был крайне недоволен моей техникой.
Я почувствовала облегчение, когда репетиция, наконец, закончилась в половине первого. Оставив Дуга закреплять детали постановки с работниками сцены и технической службой, я переоделась и покинула зал вместе с Джеем и остальными актерами.
– Я голосую за то, чтобы всем вместе пойти на ланч, – сказал Зак. – Как насчет «Закусочной прыгающего Джима»?
– Опять? – спросила Рен.
– У Пейтон там скидка для персонала.
– Я за, – сказала Лиз.
– И я, – присоединилась Анжела.
– Поедем? – спросил меня Джей.
– Эм-м-м…
Так я и поехала в закусочную, ага. Нет уж, увольте. Тори работала каждую субботу, а меня уже достали ее назойливые взгляды и саркастичные комментарии. Я так и не сообщила Тори ни об одном свидании с Джеем. Я ощущала острую необходимость защитить то, что развивалось между мной и Джеем, от всей уродливости этого пари.
– Я надеялась сводить тебя на ланч и провести день вдвоем, – тихо сказала я.
– Мы не поедем, – сказал Джей остальным, широко улыбаясь.
– Так вы теперь пара? – спросила Рен, наморщив нос.
Я взглянула на Джея.
– Да? – спросила я.
– Да.
– Ну, блин. Я думал, у меня есть шанс, – пожаловался Зак.
– Размечтался, – пробормотал Джей, взял меня под руку и повел к своей машине.
32
Мы провели остаток дня и вечер вместе – еще один экстраординарный факт об этом дне.
Пока мы ехали в район Внутренней гавани, наш разговор перешел к обсуждению кино. Я лучше разбиралась в классических старых фильмах, Джей же был экспертом в том, что касалось актеров. Когда тюнингованный красный «Камаро» обогнал нас и промчался на красный свет, Джей предложил сыграть в викторину по фильмам.
– Назови лучшую кинопогоню всех времен, – начал он.
– Ты первый, – сказала я, оттягивая время и пытаясь вспомнить хоть какую-нибудь погоню на автомобилях.
– Ладно, я назову «Драйв».
– И это…
– Там, где Райан Гослинг играет водителя, сбегающего от полиции. Вступительная сцена отлично продумана – никаких аварий, никакой сумасшедшей музыки, только крупные планы: он думает и планирует. Твоя очередь.
Я вспомнила один. «Идентификация Борна».
– Красный мини-«Купер», несущийся по улицам Парижа? Тоже классика. У нас ничья – по сто баллов каждому.
– Это соревнование?
– Эй, ты же слышала, как мой отец говорил о том, что соревнования крайне важны, – ответил он с насмешливой улыбкой.
– Он сильно достает тебя по поводу занятий спортом?
– Он не понимает меня. Как он не понимает и Джек. Он просто хочет, чтобы у него были дочка-малышка и сын-мужик, а вместо этого ему достались… мы.
Мы оставили машину на многоуровневой парковке и направились к набережной, проталкиваясь через толпы туристов и людей, закупающихся перед Рождеством.
– И твой папа не рад тому, что в следующем году ты будешь изучать театральное искусство? – спросила я.
– Это приводит его в ярость. Он говорит, что мои шансы на успех равны нулю и что мне нужно учиться чему-нибудь другому для «подстраховки». Он считает, я должен учиться на программиста или бухгалтера.
