Фрэнк перегнулся через стол, приблизив к ней лицо:
– Или, может, люди просто идиоты и не умеют ценить то высокое качество, которое им предлагает театр.
– Я думаю, ты сейчас так говоришь, потому что хочешь меня поцеловать.
– Нет, я просто поцелую тебя, потому что иначе жизнь остановится.
– Тебе точно пора избираться на должность мэра. Умеешь работать с публикой.
Фрэнк обошел стол и встал рядом с Каллой. Он сложил руки, как она, глядя на вешалку с костюмами.
– Я поцелую тебя, если только ты этого хочешь.
Она обернулась к нему, улыбнувшись:
– Возражать не буду.
Фрэнк нежно поцеловал ее.
– Есть хочешь? – спросил он.
– Всегда.
– И я. Но куда оно все девается?
– Пропадает на ступеньках между бельэтажем и подвалом. Если бы мне предложили исполнить одно мое желание…
– Да? – сказал Фрэнк, надеясь, что она подумала о нем.
– Я бы пожелала подъемник. С платформой.
– Хорошо, – кивнул Фрэнк.
– Я видела такой в Оперном театре Филадельфии. Не хочу думать, что я завистлива, но этому лифту я завидую. Мне здесь приходится много мотаться.
Калла вернула бутылку с водкой в секретное место, ящичек в швейной машинке «Зингер». Если оставить ее на виду, то Хэмбон Мейсон вместо спрыскивания смешает коктейль. Она погасила свет в мастерской и спросила:
– Куда мы пойдем?
– Я думаю, прокатимся.
– У меня машина.
– Тогда оставишь свою дома и возьмем мою. И поедем в «Палумбо» на поздний ужин. Ну как?
Калле нравилось, что Фрэнк умеет принимать решения. Она сама проводила дни и ночи в театре, принимая решения обо всем: от освещения до костюмов, акустики или как избавиться от жевательной резинки, прилипшей к полу в фойе. Хорошо, когда парень умеет планировать, а еще лучше, что ей уже заранее известно, что он отлично целуется. У Фрэнка Арриго было прекрасное будущее.
Ники и Пичи ехали на велосипеде по Южной Девятой улице. Пичи придерживала шляпку одной рукой, а другой ухватилась за раму, пока Ники лавировал в потоке машин. Когда они добрались до «Стейков Пэт», он мягко притормозил.
Пичи спрыгнула и ждала, пока Ники прислонял велосипед к столу. Он приобнял ее, и они встали в очередь за сэндвичами.
– Я заметил, что ты подружилась с какой-то зрительницей.
– Ага. Милая дама. И тоже работает в «Уонамейкере».
– В бухгалтерии?
– Не-а. В отделе продаж. Она дала мне свою визитку. Никогда не видела ее раньше, но заметь: заведует секцией новобрачных. Это ли не судьба? Я подумала, что нам надо вместе туда сходить.
– Как только захочешь.
– Ну, на самом деле надо сначала назначить день свадьбы, а то бывает, что набежит толпа случайных людей, которые, может, и не собираются жениться, и в результате отдел завален бумажками без всякой выгоды. Мы должны представить настоящий список гостей, чтобы подписаться на сервиз от «Роял Альберт» с росписью «английский ситец»…
– Позволь, я догадаюсь: розовый.
– Естественно. Потом столовое серебро, «Уильямсберг» от Тоула, и все остальное, необходимое молодым, вроде ведерка для льда, коктейльного миксера и пивных кружек из хрусталя. Нам надо шесть. Но я ничего не могу предпринять, пока мы не определимся.
– Пич, кажется, я знаю, куда ты клонишь, – поддразнил ее Ники.
– Все завязано на дату свадьбы.
– Понятно.
Ники нагнулся к окошку и заказал два сэндвича со стейком и моцареллой, ей без перца, себе с перцем, и две бутылки газировки на травах.
– Я подумала назначить свадьбу на двадцать девятое октября, – тихо сказала Пичи.
– Меня это устраивает.
– Точно?
– Мне нравится осень.
– Осенью прохладней, и гости могут одеться в бархат. Бархат – моя любимая ткань.
– Как скажешь, Пичи.
– Ты же знаешь мою маму. Единственное, что она требует, это чтобы свадьба состоялась в такое время, когда все носят одежду с длинными рукавами.
– Правда? Это все, что она требует? – пошутил Ники.
– Пусть и она получит удовольствие. Один Бог знает, как долго она ждала этого.
– Я не поленился и съездил в Уортон, поглядел на тамошние новостройки, – признался Ники.
– Правда?
– Я думаю, тебе очень понравится. Домики такие милые. Много места на задних двориках. Ну, для детей и пикников. Крепкие деревянные заборы. Можно покрасить в любой цвет или проморить под сосну или красное дерево, что угодно. Можно даже пустить вьюнок. И для садика хватит места. Как у тебя с садоводством?
– Мои помидоры похожи на помидоры, – заверила его Пичи.
– Хорошо. И готов поспорить, что соседство там из лучших.
– Наверное, молодожены, как мы.
– Наверное.
Пичи обвила Ники руками:
– Я так счастлива.
В окошке появился заказ. Ники рассовал бутылки по карманам и подхватил пакет с сэндвичами. Пичи вскочила на раму, и они покатили через мост к парку Фэйрмаунт, потом свернули и через Сад азалий направились к «Фонтану морских коней».
Институт искусств, величественное белое здание из песчаника, рядами огромных окон обозревавшее сады, подсвечивалось изнутри, делясь огнями с зелеными лужайками.
– Эй, наша скамейка свободна, – обрадовалась Пичи, хватая Ники за руку. – Это знамение: то самое место, где я сказала «да».
Ники поцеловал ее.
– Все к нам расположено.
– Я надеюсь.
– Так и есть, не сомневайся.
– У меня бывают мрачные мысли, все кажется, что-то пойдет не так. Не знаю, откуда они приходят. Просто приходят, и все. Понимаешь?
Пичи оборвала свисавшую нитку на юбке.
– Ну так избавься от них.
– Это не так легко. Я беспокоюсь о нас. А ты такой легкомысленный.
– Ты о чем это? Ты же моя девушка.
– Я знаю. И кольцо это подтверждает. – Она подняла руку и покрутила кольцо, украшенное бриллиантом. – Но вы, мистер, слишком уж дружелюбны с девушками.
– С какими девушками?
– А вот с этой Стеллой Корелли.
– Каллой Борелли.
– Ага, с ней. Между вами какие-то искры проскакивают.
– Какие искры! – Счастье, что Пичи не умела читать мысли, иначе она прочла бы, что Калла Борелли как раз сейчас танцует в лобной доле его мозга в одних трусиках. Ники открыл газировку и протянул одну бутылку невесте, отпил из другой. – Никаких искр нет.
