– И это нормально! – взвизгнула Пичи.
– Да, это нормально, но я сказал себе: как долго мне еще за ними следовать? Мне идти за ними до самого кладбища Святого Креста?
– Наверное. У Палаццини там свой участок, – напомнила Пичи.
– Вот видишь, даже это предопределено. Однако так далеко в раздумьях я не иду. Какой смысл думать о смерти, когда ты еще не жил.
– И чем же ты занимался все это время, если не жил?
– Существовал.
– Ладно. – Пичи схватилась за голову, будто надеялась, что мозги лучше осознают, что же происходит вокруг, если их подержать в руках.
– Ты была очень терпелива. Умный парень женился бы на тебе и дал тебе все, что ты хочешь, и тяжко трудился бы каждый день, чтобы дать еще больше. Но я не умен. Я за тридцать лет не смог сообразить, что я несчастлив.
Пичи расстегнула сумочку и выудила носовой платок.
– Ты мог бы догадаться три года назад. Бинни Фальконе получила письмо от Чичи Алзаро, где говорилось, что он сидел в забытом богом окопе во Франции, когда понял, что Бинни не для него. А потом выяснилось, что окопов он никогда не видел и прозрение пришло к нему на свидании с французской девушкой, и только потому, что оно сидело у него на коленях. Но все хорошо закончилось, потому что Бинни была молода и у нее было время оплакать потерю и вернуться в мир, чтобы найти отличного парня своей мечты. А для меня все уже поздно. Все прошло мимо меня – все, что только можно.
– Это неправда, Пичи.
– Неправда? Посмотри на меня. Я изношена, как старая потаскуха в прачечной, у которой вышли мыло и четвертаки.
– Ты найдешь свое счастье, Пичи.
– Что угодно можно найти или вернуть, кроме времени. Оно ушло, Ники, и нет тому замены.
– Прости меня.
– И это ты сотворил с девушкой, у которой половина семьи была интернирована в Нью-Мексико? В самом деле? Мало было моей семье? Они жили в курятнике два года и ели говяжьи кости и черный хлеб, и ты говоришь «прости меня»?
Пичи встала и пошла к машине, распахнула дверь и уселась. Ники сел на место водителя.
– Не разговаривай со мной, – предупредила Пичи.
Ники вез ее домой в молчании. Слышно было, как слезы, стекая по ее щекам, капают на лакированную сумочку.
Ники остановил машину у входа в дом Де Пино.
– Пичи…
Пичи выскочила раньше, чем Ники успел даже открыть дверцу со своей стороны.
Она уже добежала до середины лестницы родительского дома, когда он наконец вылез из машины, и засунула ключ в замок прежде, чем он обогнул капот. Он прошел только полдорожки, когда Пичи хлопнула дверью. Громко щелкнул засов. Ники стоял и смотрел, как ему случалось стоять и смотреть много вечеров, но в других обстоятельствах, как зажигался свет в темном доме по пути Пичи к спальне. Свет зажигался и гас в коридоре, когда она поднималась на второй этаж. Потом зажегся и в спальне. Она включила лампу у изголовья кровати. Но в этот раз, вместо того чтобы подойти к окну и послать Ники поцелуй, она опустила штору и отошла от окна, оставив прямоугольник света в синем мраке улицы.
Акт 2
У истинной любви пути тернисты.
У. Шекспир. Сон в летнюю ночь
6
Гортензия наклонила голову и рычажком выстукивала морзянку, принимая телеграмму. Потом повернулась к пишущей машинке, напечатала сообщение и взглянула на Ники:
– На тебе та же одежда, что и вчера.
– Вечер выдался неудачный.
– Нечего гулять допоздна перед утренней сменой.
– Не хотел бы я, чтобы такой вечер повторился.
– Тогда сделай себе одолжение и отставь выпивку. Хуже пьяницы только игрок. Тогда ты и пьяный, и нищий.
Она оторвала кусок «вестерн-юнионской» ленты и приклеила к листу бумаги.
– Съездишь в Розето, здесь, в Пенсильвании?
Прежде чем Ники успел ответить, они услышали грохот шагов по металлической лестнице. Тетя Джо и дядя Дом, а следом Доминик, Джио и Нино набились в диспетчерскую.
– Беда, Ники, – пропыхтел дядя Дом.
– Сюда мчится Ал Де Пино, чтобы тебя убить! – объявил Джио.
Тетя Джо взяла Ники за плечи:
– Ты порвал с Пичи?
– Вчера вечером.
– Тебе еще повезло, что старик не заявился ночью и не зарезал тебя во сне. – Джио подошел к окну и окинул окрестности цепким взглядом бывшего разведчика.
– Я не спал.
– Ему без разницы, – сказал дядя Дом. – Он достанет тебя живым или мертвым.
– Тебе надо спрятаться, – взмолилась тетя Джо.
– Доброе утро, – сказала только что вошедшая Калла Борелли, держа в руках коробку со сдобой. – Я принесла вам небольшой подарок в благодарность за помощь в сборах. Мы получили прибыль от спектакля благодаря вам.
– Только не сейчас, – загремел Дом.
– У нас тут вопрос жизни и смерти, – добавил Джио, но выпечку взял.
– Я могу зайти потом. – Калла собралась уходить.
– Останься, – взмолился Ники.
Вошла Мэйбл в банном халате, задыхаясь.
– Ники, тебе надо свалить. Ты имеешь дело со взрывоопасными людьми. У меня есть кузен с польской стороны…
– Я думал, ты ирландка, – сказал Нино, изумившись.
– Одна из моих бабушек полька. Поэтому я умею печь. Так вот. Мой кузен как-то перешел дорогу Алу Де Пино, и больше его никто не видел.
– Мы получили телеграмму, и ее надо доставить в Розето, у нас в Пенсильвании. Кто ее отвезет? – нетерпеливо спросила Гортензия.
– Вы не слишком беспокоитесь о Ники? – повернулась тетя Джо к Гортензии.
– Ужасно беспокоюсь. У меня все нутро дрожит и дергается, но кто-то же здесь должен быть в трезвом уме? – сказала Гортензия ровным голосом.
– А что там в телеграмме? – спросил Джио.
– Я не имею права тебе рассказывать. Но так уж и быть, расскажу. Гость юбилея заболел и не может приехать.
– Это парень, на которого ты похож! – Джио ущипнул Ники за руку. – Парень с плаката!
– Я похож на того парня, который не сможет приехать. – Ники посмотрел на Каллу: – У меня есть близнец.
– У меня долг перед «Вестерн Юнион», я обязана доставить бургомистру телеграмму с известием, что гость не будет на их юбилее. Так кто доставит телеграмму?
– Миссис Муни, забудьте о телеграмме. Нам надо спрятать Ники, – закричала тетя Джо.
– Засунем его в багажник и отправим в Нью-Джерси. У наших кузенов Спатуцца там ферма, – предложил Джио.
– Отличная мысль, я как раз такое видел в кино у Ван Джонсона, – отозвался Дом.
