– Что это значит? – спрашивает мистер Ли.
– Этим термином можно обозначить человека, способного программировать разум других людей потоками вербальных данных, известных как нам-шуб.
Лицо Энга совершенно бесстрастно. Он снова затягивается сигарой, гейзером выпускает дым над головой, смотрит, как облако распластывается под потолком.
– Каков механизм?
– В голове у каждого из нас существует два вида языка. Тот, которым все мы пользуемся, – благоприобретенный. Пока мы его усваиваем в детстве, он структурирует наш мозг. Но существует также общее для всех наречие, базирующееся на глубинных структурах мозга. Эти структуры заключаются в базовых нейронных цепях, которые должны существовать, чтобы позволить нашему мозгу освоить высший язык.
– Лингвистическая инфраструктура, – говорит Дядюшка Энцо.
– Да. Полагаю, «глубинная структура» и «инфраструктура» в данном случае означают одно и то же. Как бы то ни было, при определенных условиях мы можем обращаться к частям мозга, где хранится это наречие. Глоссолалия, или говорение на неизвестных языках – данные на выходе этого процесса, когда глубинные лингвистические структуры выходят на поверхность в обход более высших, усвоенных языков.
– Вы хотите сказать, существуют и данные на входе? – спрашивает Энг.
– Вот именно. Это работает в обратном направлении. При определенных условиях наши уши или глаза могут получить прямой доступ к глубинным структурам в обход функций высших языков. Иными словами, тот, кто знает нужные слова, может произнести эти слова или продемонстрировать вам визуальные символы, которые обходят всю вашу защиту и попадают прямо в спинной мозг. Точно так же хакер, который, взламывая компьютерную систему, обходит все степени защиты и подрубается к ядру, что дает ему абсолютный контроль над машиной.
– В такой ситуации владельцы компьютера оказываются беспомощны, – говорит Энг.
– Верно. Потому что в машину они входят на более высоком уровне, который уже был изолирован первичным кодом. Сходным образом, как только нейролингвистический хакер проникает в глубинные структуры нашего мозга, нам его уже оттуда не выкурить. Потому что мы не в состоянии даже контролировать собственный мозг на столь базовом уровне.
– Какое это имеет отношение к глиняной таблице на «Интерпрайзе»? – спрашивает мистер Ли.
– Имейте терпение. Это наречие, назовем его праязык, – рудимент ранней стадии развития человеческого общества. Примитивные общества контролировались вербальными программами, называвшимися ме, которые более всего походили на небольшую программу для людей. Ме были необходимой частью перехода от сообщества пещерных людей к организованному сельскохозяйственному обществу. К примеру, существовала программа для распахивания борозды и сеяния зерна. Существовала программа для выпекания хлеба и еще одна – для строительства дома. Существовали также ме для отправления функций более высокого уровня, таких как война, дипломатия и религиозный ритуал. Все навыки, необходимые для функционирования самоподдерживающейся культуры, содержались в этих ме, которые записывались на таблицах или передавались в изустной традиции. Хранилищем ме служил местный храм, который представлял собой базу данных ме и контролировался царем/жрецом, называвшемся эн. Когда кому-то требовалось испечь хлеб, он обращался к эну или одному из его подчиненных и «скачивал» из храма ме для выпекания хлеба. Затем исполнял инструкции – прогонял программу, – и когда последний шаг был выполнен, у него оказывался каравай хлеба.
Центральная база данных была необходима среди всего прочего потому, что некоторые ме следовало выполнять в строго определенное время. Если люди выполняли ме по распахиванию земли и сеянию зерна в неверное время года, урожай погибал и всем грозил голод. Единственным способом гарантировать, что ме будут выполнены в нужное время, было построить астрономические обсерватории для наблюдения за сменой времен года. Поэтому шумеры строили свои башни с «вершинами с небесами» – с нанесенными на верхушки картами звездного неба. Для поддержания экономики эн наблюдал за небесами и в нужное время года выдавал соответствующие ме.
– Думаю, у вас проблема курицы и яйца, – говорит Дядюшка Энцо. – Как вообще изначально было создано такое общество?
– Есть информационный организм, известный как метавирус, который побуждает информационные системы заражать себя индивидуально подогнанными вирусами. Не могу сказать с уверенностью, действует ли тут элементарный закон природы, вроде дарвиновского естественного отбора, или, может быть, действительно существует единица информации, которая скитается по Вселенной на кометах и радиоволнах. Как бы то ни было, все сводится к следующему: любая информационная система достаточной сложности рано или поздно оказывается заражена вирусами – вирусами, сгенерированными внутри нее самой.
В определенный момент в отдаленном прошлом метавирус заразил человеческую расу и так с нами с тех пор и остается. Первое, что он сделал, – это породил целую Пандорину шкатулку вирусов ДНК: оспу, грипп и так далее. Здоровье и долголетие канули в прошлое. Смутная память об этом событии сохранилась в легендах об изгнании из рая, в которых говорится о том, как человечество было выброшено из привольной жизни в мир, зараженный болезнями и болью.
Наконец поветрие достигло некоего плато стабилизации. Время от времени еще появляются вирусы ДНК, но наши тела в общем и целом выработали к ним иммунитет.
– Возможно, в человеческой ДНК способно функционировать лишь конечное число вирусов, и метавирус создал их все, – говорит Энг.
– Может быть. Тем не менее шумерская культура, общество, основанное на ме, была еще одним проявлением метавируса. Только в данном случае в лингвистической, а не в генетической форме.
– Прошу прощения, – говорит мистер Ли. – Вы хотите сказать, что цивилизация началась как инфекция?
– В своей примитивной форме да. Каждое ме было чем-то вроде вируса, работающего по принципу метавируса. Возьмем для примера ме выпекания хлеба. Попав в общество, ме становилось самоподдерживающейся единицей информации. Это простой естественный отбор: тот, кто знает, как выпекать хлеб, живет лучше и с большей вероятностью произведет потомство, чем тот, кто этого не знает. Естественно, знающие это распространят ме, играя роль хоста для этой самовоспроизводящейся единицы информации. Что делает ее вирусом. Шумерская культура с ее храмами, полными ме, была просто коллекцией успешных вирусов, накопившихся за тысячелетия. Это было франшизное предприятие, только вместо золотых ворот у нее были зиккураты, а вместо папок с документацией – глиняные таблицы.
В шумерском языке слово, обозначающее «разум» или «мудрость», идентично слову, обозначающему «ухо». Вот чем были все эти люди – ушами с прилагавшимися к ним телами. Пассивные получатели информации. Энки был эном, который волею случая оказался истинным мастером своего дела. Он обладал необычной способностью писать новые ме – он был хакером. Если уж на то пошло, он был первым современным человеком, полностью сознающим себя разумным существом, в точности как мы с вами.
