– Да?
– Он полагал, что такое историческое событие, как Вавилонское столпотворение, действительно имело место. Оно случилось в конкретном месте и в конкретное время и совпало с исчезновением шумерского языка. До Вавилона/Инфокалипсиса существовала тенденция к конвергенции языков. А после у языков появилась тенденция к дивергенции, к тому, чтобы становиться взаимно непонятными… эта тенденция, говоря его словами, сходна со змеей, обвившей ствол мозга человека.
– Единственное объяснение…
Хиро умолкает, не желая произносить этого вслух.
– Да? – подстегивает Библиотекарь.
– Феномен, который охватил население, изменяя разум людей таким образом, что они утратили способность воспринимать шумерский язык. Вроде вируса, который переходит с одного компьютера на другой, сходным образом повреждая каждую машину на своем пути. Обвивая спинной мозг.
– Лагос посвятил этой гипотезе много времени и сил, – говорит Библиотекарь. – Он считал нам-шуб Энки нейро-лингвистическим вирусом.
– Так этот Энки был реальной исторической личностью?
– Возможно.
– И Энки создал этот вирус и распространил его по всему Шумеру с помощью подобных табличек?
– Да. Была обнаружена табличка, содержащая письмо к Энки, в которой писец жалуется на нечто подобное.
– Письмо богу?
– Да. Оно написано Син-саму, писцом. Он начинает с восхваления Энки и заверения в преданности. Затем писец жалуется:
Как молодой… (строка обрывается)
Я скован в запястье.
Как повозка на дороге, когда расщепилось дышло,
Я, недвижим, стою на пути.
Я лежу на постели, восклицая «О!» и «О нет!»
Я издаю вопль.
Мое тонкое тело растянулось шеей к земле.
Ноги мои бездвижны.
Мое… было унесено в землю.
Тело мое изменилось.
Ночью я не могу спать,
сила моя ушла, жизнь из меня утекает.
Ясный день потемнел для меня.
Я скользнул в мою могилу.
Я, писец, кому ведомо много вещей, глупцом стал.
Рука моя писать перестала,
И в устах моих нет слов.
После новых описаний своих бед писец заканчивает так:
Мой Бог, тебя я страшусь.
Я написал тебе письмо.
Сжалься же надо мной.
Да обратится снова ко мне сердце Бога моего.
29
В ожидании стрелки И.В. отрабатывает стиль на «Маминой стоянке» на 405-й. Если ее заметят на такой «Маминой стоянке», стыда не оберешься. Даже если у самой «Маминой стоянки» ее, скажем, переедет всеми восемнадцатью колесами фура, она все равно выползет на обочину трассы, на бровях заползет во «Вздремни и Кати», где полно сексуально озабоченных бомжей; уж лучше в этой дыре, чем под мамочкиным тентом. Но иногда, если ты профессионал и тебе выпало задание, которое тебе не по нутру, приходится брать себя в руки.
Для сегодняшнего задания мужик со стеклянным глазом уже снабдил ее, как он выразился, «водителем и охраной». Личность ей совершенно неизвестная. И.В. совсем не уверена, что ей хочется возиться с этим таинственным незнакомцем. В голове у нее уже возник портрет тренера по борьбе в старших классах. Ну просто блеск! Как бы то ни было, ей полагается ждать его здесь.
И.В. заказывает чашку кофе и кусок вишневого пирога со сливками. Все это она относит к общественному терминалу Метавселенной в дальнем углу кафе. Терминал дешевый, просто полукруглая кабинка из нержавеющей стали с раздвижной дверью, приютившаяся между телефонной будкой, в которой соловьем разливается заскучавший по дому дальнобойщик, и пинболом, где у красотки зажигаются огромные титьки, стоит вам загнать шарик в волшебные фаллопиевы трубы.
И.В. не слишком хорошо управляется в Метавселенной, но знает, где что, и у нее есть адрес. Отыскать адрес в Метавселенной не труднее, чем в Реальности, во всяком случае, если ты не умственно отсталый пешак.
Стоит ей выйти на Стрит, ошивающиеся там люди начинают бросать на нее странные взгляды. Такие же взгляды она встречает, когда в своем динамичном сине-оранжевом комбинезоне курьера шагает через камвольно-шерстяную пустыню «Корпоративного парка Уэстлейк». И.В. знает, что здесь на нее смотрят косо потому, что она только что вышла из дрянного общественного терминала. Она тут черно-белая личность второго сорта.
Справа грозовым фронтом громоздятся люминесцентные огни освоенной части Стрита. Повернувшись к Стриту спиной, она садится в вагонетку монорельса. Ей хотелось бы поболтаться в Центре, но посещения этой части Стрита обходятся дорого, и ей пришлось бы бросать монетки в щель по одной за каждую десятую миллисекунды.
Ее будущего «спутника» зовут Энг. В реальности он сейчас где-то в Южной Калифорнии. И.В. не знает наверняка, что у него за тачка; какой-то фургон, напичканный, как выразился мужик со стеклянным глазом, «невероятными штуками, о которых тебе знать не надо». В Метавселенной он живет в стороне от Центра около Порта Два, где плотно застроенные участки постепенно сменяются пустыней.
Дом Энга в Метавселенной представляет собой французскую колониальную виллу в довоенном поселке Май-То в дельте Меконга. Войти к нему – все равно что отправиться во Вьетнам этак 1955 года, вот только не так потеешь. Для того чтобы получить место под свой шедевр, Энг арендовал участок Метавселенной в нескольких милях в стороне от Стрита. Арендная плата тут низкая, поэтому монорельс на эти участки не ходит, и аватару И.В. приходится весь путь проделать пешком.
У Энга просторный кабинет с французскими дверями и балконом, выходящим на бесконечные рисовые поля, где трудится множество низкорослых вьетнамцев. По всему видно, что этот тип – заядлый технарь, поскольку на рисовых чеках, по прикидкам И.В., возится несколько сот человек, плюс еще несколько дюжин снуют по поселку, и все они отлично прорисованы и заняты разными делами. У И.В. голова устроена не для битов и байтов, но и она понимает, что на создание такого реалистичного вида из окна своего кабинета малый потратил уйму компьютерного времени. А от того факта, что это Вьетнам, все становится извращенным и немного жутковатым. И.В. ждет не дождется, когда расскажет об этом месте Падали. Интересно, есть ли тут бомбежки, атаки на бреющем полете и залпы напалма. Это было бы самое оно.
Сам Энг, или, во всяком случае, его аватар, – низенький, очень франтоватый вьетнамец лет пятидесяти с прилизанными волосами. Одет в военный френч цвета хаки. Когда И. В. входит в его кабинет, он сидит, подавшись вперед в кресле, а гейша массирует ему плечи.
Гейша во Вьетнаме?
Дедушка И. В., который был там недолго, рассказывал, что во время войны японцы заняли Вьетнам и обходились с местными жителями с присущей им жестокостью, пока мы не сбросили на них ядерную бомбу и они не стали вдруг считать себя пацифистами. Вьетнамцы, как и большинство остальных азиатов, японцев ненавидят. И, по всей видимости, этот Энг торчит от самой идеи, что держит в своем доме гейшу для массажа.
