А ведь он мог его убить. Он мог до него добраться, он точно мог, если постарается, если поторопится, если…
Страшная боль, какой раньше Аргон никогда в своей жизни не испытывал, прожгла его тело. Он замер и широко открыл глаза. Пальцы задрожали.
Меч рухнул на землю.
Аргон остановился посреди обезумевшей толпы и опустил взгляд.
Из его груди торчало толстое копье. Откуда оно прилетело? Кто это сделал? Сильф покачнулся, чувствуя, как жизненные силы покидают его, и вдруг увидел лицо убийцы. Он стоял далеко, но был единственным, кто так же, как и Аргон, застыл среди ужасного хаоса.
Аргон схватился руками за грудь и, не сумев побороть дичайшую боль, свалился навзничь. Он дрожал в агонии, видя перед собой такое прекрасное голубое небо. Голубое. Как глаза Эльбы.
Аргон поднял руку, чтобы до него дотронуться. Но рука упала.
Аргон из Дамнума испустил свой последний вздох и умер, нарушив обещание.
Эльба
Эльба перевязывала шею кричащему солдату. Ее пальцы тряслись, но она все равно уверенно нависала над беднягой. Кровь все не останавливалась, стекала по столику и капала на землю. Ее фартук давно окрасился в алый цвет.
– Сюда! – крикнула Нейрис. – Нужна чистая вода!
– Я… я не могу…
– Эльба!
– Но у меня… – она посмотрела на корчащегося воина, – ему плохо.
– Просто перевяжи рану и принеси мне чистую воду, прошу тебя, быстрее.
Эльба закрепила повязку на шее раненого и побежала к графинам с водой, на ходу вытирая ладони о подол и убирая с лица волосы. Вода в графинах нагрелась, будто солнце пробиралось сюда даже сквозь полог шатра.
– Эльба!
– Иду, – она взмахнула рукой, и вода по воздуху перелилась в глубокий сосуд, – дай мне минуту, пожалуйста.
В лагере Станхенга царила невероятная суматоха, и Эльба путалась, в каком из шатров она уже помогла раненым, а к какому еще не подходила. Она вышла на улицу и осмотрелась. Пехотинцы подвозили раненых на телегах. На таких же телегах они подвозили погибших. Тела заворачивали в ткань и относили к северной палатке, а пострадавших укладывали на каменные столы, которые Эльба создала на улицах близь лазаретов, чтобы раненым не приходилось лежать на земле. Она уже не замечала слез на глазах женщин, уже не реагировала на мольбы мужчин.
Эльба собиралась подойти к Хуракану, как вдруг услышала женский вопль:
– Осторожно!
Женщина указала пальцем на небо. Прямо на них несся огромный камень, выпущенный из деревянного механизма Алмана. Люди закричали и в ужасе разбежались в стороны, а Эльба безрассудно шагнула вперед и подняла руки.
– Нет! – зашипела она, и камень послушно раскололся на сотни частей прямо в воздухе и, превратившись в пыль, развеялся по ветру.
Эльба резко опустила плечи. Невероятная слабость навалилась на нее. Как же трудно… как трудно ей было дышать. Она выпрямилась и покачнулась, почувствовав колючую боль, тянущуюся вдоль позвоночника. Когда же способности Вольфмана перестанут отнимать столько сил и станут ее настоящей частью?
К Эльбе неожиданно подбежали люди. Они тянули к ней руки и благодарили ее, но Эльба не чувствовала себя какой-то особенной. По крайней мере сейчас. Она пребывала в жутком состоянии, и ей казалось, что измученные лица мужчин будут сниться ей каждую ночь до конца жизни. Она будет слышать их крики и чувствовать запах их крови.
Нимфа направилась к раненому солдату. Он не мог самостоятельно дойти до лазарета, и тогда она положила его руку себе на плечо. За их спинами раздался ужаснейший грохот, и они вдвоем пригнулись. Мужчина застонал, а Эльба воскликнула:
– Все хорошо, мы в порядке, вы будете в порядке.
Сотни раненых все прибывали и прибывали. Нейрис вышла из шатра, подбежала к ней и схватила за руку. Глаза ее горели отчаянием.
– Внутри больше нет места, и лекарств почти нет. Будем принимать воинов здесь.
– Но их… их так много, Нейрис.
– Знаю. – Тетушка в ужасе осмотрелась, поджав губы, а потом решительно кивнула: – Найди пару человек.
– Найду.
– Пусть они приводят тех, кому еще можно помочь, сюда, к главному шатру. Эльба, ты меня слышишь? Только тех, кто может выкарабкаться.
– Но как… – Эльба замолчала и испуганно посмотрела на тетушку. – Как понять, кому еще можно помочь? Я ведь не разбираюсь, я не…
– Эльба, – Нейрис крепко схватила ее за плечи, – тебе придется.
Речная нимфа ощутила себя маленькой, хрупкой и бесполезной. Вся ее сила оказалась выдумкой. Все ее бесстрашие обернулось ложью. Тихо и незаметно остатки веры покидали ее. Нейрис Полуночная ушла. А Эльба потонула в обжигающем душу хаосе. Она подозвала Герарда и еще одного мужчину и прохрипела:
– Я буду показывать на тех, кого вы отнесете к главному шатру.
– А с остальными что, госпожа?
Эльба посмотрела на своего слугу, и тот нахмурился. Пожалуй, он предвидел ее ответ и не решился переспрашивать.
Они двинулись сквозь толпу стонущих солдат, ступая по окровавленной земле. Королева подходила к раненым, осматривала их и кивала, если кого-то стоило отнести в лазарет, или покачивала головой, когда раны казались ей смертельными.
– Там еще одна телега! – крикнул кто-то из пехотинцев. – Ваше величество!
Эльба поднялась с колен и быстро смахнула слезы с глаз. Разве она имела право вот так просто решать, кому жить, а кому умереть? В ее душе происходила безумная борьба, но она выполняла свой долг, не представляя, что за бог обрек ее на такую судьбу.
– Сколько еще телег на подходе?
– Три или четыре, ваше святейшество.
Солдаты принялись выгружать раненых. Эльба помогала им и подносила воду. Она вытерла со лба пот и присела на корточки перед мальчишкой, который так трясся, будто ему было холодно, хотя стояла невероятная жара. Эльба спросила:
– Что у тебя болит?
Он не ответил, лишь порывисто сжал ее руку, а она попыталась улыбнуться.
– Все хорошо, тебе помогут. Ладно?
Только сейчас она заметила, что из его ушей текла кровь. Наверное, он совсем ее не слышал. Она заботливо провела ладонью по мокрой от пота шевелюре мальчика и велела одному из солдат отнести его к Нейрис. Его время еще не пришло.
Эльба поднялась и заметила очередную телегу. Сколько же еще раненых? Когда этот ад прекратится? Да и прекратится ли он вообще?
Она направилась к палатке и вдруг остановилась… застыла в полнейшей растерянности и уставилась на мужскую руку, свисающую с телеги.
На запястье незнакомца в солнечном свете переливался серебряный браслет.
