– Эльба, мы сделаем мир лучше.
Она не поверила ему.
Мир не хотел становиться лучше, мир хотел, чтобы люди играли по его правилам.
Вольфман был болен, очень болен, и Эльба неожиданно осознала, что совсем скоро на ее плечи ляжет непосильная ноша, из-за которой привычное перестанет казаться привычным, а сложное превратится в неисполнимое. Она собиралась не просто стать женой Вольфмана Барлотомея, она соглашалась присягнуть на верность Вудстоуну и стать его Королевой. Когда отец говорил о болезни Вольфмана, Эльба не представляла, что недуг так скоро заберет его молодость и силы. Сколько у них осталось времени? Год? Месяц?
Эльба не была просто пленницей, она была надеждой этого умирающего юноши, надеждой тех, кто жил у подножия каменного замка и ждал ее у водопадов Эридана. Девушка вдруг отчетливо поняла свое предназначение. Она приехала не на свадьбу, она приехала за своим королевством.
Эльба посмотрела на Вольфмана и поймала его острый взгляд. По всей видимости, он прекрасно понимал, что происходит.
– Я надеюсь, мы узнаем друг друга получше, Эльба, – проговорил он. Его сухие губы изогнулись в подобии ухмылки. – Теперь ты моя, и Вудстоун – твой дом.
Эльба не ответила. Она прикрыла глаза и неожиданно подумала о своем отце. Станет ли она когда-нибудь похожей на него? Сумеет ли поставить интересы народа выше своих? Фьорд умер, потому что она не подавила свою глупость и гордость. Что же станет с целым народом, если она повторит ту же ошибку?
Ей стало страшно, и она стиснула кулаки еще крепче.
Алман
Истинный король Вудстоуна оставил за плечами величественный деревянный замок и направился по широкой тропе, окруженной отрядами солдат в сверкающих латах. Воины в отполированных доспехах с серебряным сердцем на груди провожали его на переговоры, о которых ходили слухи по всему Калахару. Вожак клана Утренней Зари покинул Долину Ветров и прибыл в древнейший город Арбор. Такое не случалось десятилетиями. Что заставило его пойти на уступки? Почему вожак дикарей решился на встречу?
Алман поправил золотые запонки на манжетах, откинул за спину атласный угольно-черный плащ и неожиданно почувствовал, как тяжела корона на его голове. Высокая, золотистая, по легенде, выплавленная из каменных сердец Первых Людей, она сверкала драгоценными камнями, несмотря на тусклые солнечные лучи.
Алман Барлотомей Многолетний с хмурым видом миновал окраину города Арбора, где в сердцевинах гигантских дубов жили его люди, и вышел на просторную поляну. Землистая Алодь – поляна «Первых Переговоров». В самом центре стоял каменный стол, за которым впервые в истории Калахара сошлись главы народов Эридана, Дамнума, Халассана и Вудстоуна. Высокий черный лес Арбора окружал поляну, словно неприступная стена.
Алман усталым взглядом окинул кроны многовековых дубов. Ветер клонил их, силясь сломать, но деревья выдерживали. Они пережили ливни, землетрясения и ураганы, видели тысячи переговоров. Они были стражами покоя Калахара долгие века. Алман знал об этом и потому ядовито усмехнулся. Деревья – стражи… В подобную чепуху даже его отец Радман Барлотомей не верил. Возле каменного стола стоял высокий мужчина в клетчатых тряпках, считающихся истинной одеждой сильфов. Заросшее лицо, глубокие шрамы на щеке и серые от пыли руки. Алман внезапно подумал, что идет на переговоры с бездомным псом, а не с вожаком самого многочисленного клана Дамнума.
Высокий солдат сделал шаг вперед и встал рядом с королем, когда тот остановился перед каменным столом и посмотрел в серые глаза Эстофа. Осгод Беренгарий – гроза тех, кто стоял на пути Алмана Барлотомея. Жестокий воин и бездушный человек, никогда не снимающий шлема. Поговаривали, что его лицо изуродовано множеством шрамов, а еще люди шептались о том, что своими гигантскими лапищами он раздавливает головы солдат, словно арборские орехи.
– Какая честь, – криво улыбнувшись, заговорил Эстоф и наигранно поклонился. – Ждать вас – великое удовольствие. Спешить незачем. Нам грозит всего лишь война.
Алман никак не отреагировал на эти слова. Он сел на деревянный трон, вырезанный из вишневой сердцевины прочного амаранта, и положил руки на точеные подлокотники. Его черные мутные глаза, смотрящие на Эстофа, сузились.
– Наверное, приятно находиться на землях Арбора не как вору, а как гостю.
Эстоф лишь вскинул брови. Выслушивать оскорбления из уст Алмана Барлотомея – музыка для летающего человека. Он усмехнулся.
– У вас здесь оленина вкуснее.
– Не припомню, чтобы я угощал вас олениной.
– Вы и не угощали. – Эстоф небрежно вытер нос тыльной стороной ладони.
– Приношу свои глубочайшие извинения, – хриплым голосом отчеканил Алман. – Я бы накрыл стол, но мою недавнюю поставку зерна из Станхенга перехватили дикари с ваших земель. Да и позапрошлую поставку мяса тоже.
– Весьма вам сочувствую.
Алман фальшиво улыбнулся. Эстоф издевался над ним. В груди Алмана разгорелась невероятная злость. Он сжал подлокотники и исподлобья взглянул на гостя.
– Думаешь, можешь брать то, что принадлежит мне?
– Я беру то, что нужно моему народу, – спокойно ответил Эстоф.
– И что твоему народу нужно сейчас?
– Им нужен союзник, который бы снабдил Фиэнде-Фиэль деревом и провизией.
Глаза Алмана расширились от удивления. Он откинулся назад и переспросил:
– Союзник?
Эстофу не понравился тон, каким это было сказано. Он прищурился, а Алман, пренебрежительно оскалившись, покачал головой и едко произнес:
– Ты пришел сюда, чтобы найти союзника?
– Я пришел сюда, – прорычал Эстоф, шагнув вперед, – потому что твой флот стоит у берегов моего дома.
– Такое случается, когда король намеревается захватить новые земли.
– Мои земли ты не получишь.
– Уверен? – Алман Барлотомей медленно поднялся с трона и шагнул вперед, словно невидимые нити тянули его к противнику и велели воспользоваться клинком, от которого уже пал один предатель – Вигман Многолетний. Алман оперся ладонями о стол. В его глазах читались ненависть и высокомерие, гнев и самодовольство. Многие годы он терпел бездействие брата, многие годы он позволял дикарям грабить свои земли.
Этому пришел конец.
Алман Барлотомей Многолетний намеревался подчинить себе все земли Калахара. Он собирался заставить ничтожных людей преклонить колени перед ним. Никто больше из Долины Ветров не вдохнет воздух, если он не позволит. Ни один человек Станхенга не посеет зерно, пока он не отдаст приказ. Призраки предков останутся в Эридане, если кто-то выпьет воды, не спросив его разрешения. Алман до боли сжимал ладонями каменный стол, представляя, как тот крошится и превращается в пепел.
Неожиданно на его плечо легла чья-то хрупкая рука. Алман обернулся и вскинул брови – перед ним стояла Офелия Уинифред, его жена и наложница, не умеющая ни плакать, ни просить прощения. Черное платье плотно облегало ее высокую худую фигуру, одежда повторяла линии ее тела, русые волосы скрывались под бархатным головным убором, а под подбородком был завязан белоснежный платок, обмотанный вокруг головы так, что один конец падал на грудь.
