– К главному масону. Он подскажет, в каком крыле нужные для вас книги.
– Наша птица осталась возле ворот. Кто-то сможет…
– За вашей птицей уже отправили служителей.
Аргон нахмурился.
– Когда вы успели?
– До того, как встретились с вами.
Аргон переглянулся с Ксеоном и пожал плечами. Возможно, ордэтцам необязательно говорить с человеком, чтобы узнать ответы на интересующие их вопросы.
Незнакомец подвел их к широкому дубовому столу, за которым сидел довольно молодой мужчина. Морщин на лице у него было мало, зато волосы сверкали как сталь, будто ему минул восьмой десяток. Десятки длинных толстых кос оттягивали его голову назад.
– Приветствую. – Главный масон очертил в воздухе круг и перевел на них добрый взгляд. Его длинные бледные пальцы сжимали старинный фолиант, лежащий на коленях. – Я рад новым лицам в нашей обители. Очень рад.
Он улыбнулся, отчего иероглифы на его щеках сморщились.
– Какие ответы вы ищете, путники?
– Лаохесан, – кивнул Аргон, – нам нужно разузнать о проклятье огненного всадника.
– Чтобы разузнать о проклятье человека, нужно разузнать о самом человеке.
– Я так и сказал.
– Нет. – Мужчина вновь улыбнулся. Эта улыбка пугала.
Рия в недоумении смотрела на него и пыталась свыкнуться с мыслью, что перед ней находится самый умный человек Калахара. Предводитель семерых масонов, на плечах которых лежала не просто история домов Калахара, но и история сотворения мира.
– Пойдемте. – Мужчина с трудом поднялся из-за стола. Наверняка ему трудно было передвигаться с таким волосами. – Я проведу вас к нужной категории. Иначе заблудитесь, а заблуждаться – жуткая досада. Я понимаю, случается, когда люди не владеют информацией, но когда они неправильно ею пользуются, во мне что-то обрывается. Понимаете?
Никто ему не ответил.
Они вновь пошли по широкому залу, в котором царила тишина. Золотые лучи прорывались сквозь широкие окна и освещали дубовые столы с пирамидами из книг. Казалось, ордэтцы невероятно медленно перелистывают страницы. Они всматривались в древние письмена пустыми глазами и заторможено кивали, разговаривая сами с собой.
– Можно спросить? – неожиданно начал Аргон, и мужчина обернулся. Его лицо озарила добрая широкая улыбка.
– Разумеется, путник.
– Здесь у всех волосы седые. Но вам ведь немного лет.
– Никто в Ордэте не отдыхает.
– В каком смысле?
– Чем меньше человек знает, тем крепче он спит. Слыхали о таком?
– Да, но… – Аргон изумленно вскинул брови. – Вы не можете уснуть, потому что читаете о том, что вас пугает?
– Пугает? – переспросил масон и вяло отмахнулся. – Нет. Правильнее сказать – ужасает и лишает возможности закрыть глаза ночью. В знаниях страшная сила, путник.
Аргон попытался представить, как волосы человека седеют во мгновение ока, и дрожь прокатилась по его телу. Рия ошеломленно округлила глаза. Неужели эти люди никогда не отдыхают? Ей стало страшно.
– А почему волосы у всех длинные? – вмешался Ксеон, скептически прищурившись.
– Волосы стригут только в наказание.
– Почему?
– Как же? – Масон удивленно посмотрел на юношу. – В волосах содержится жизненная сила человека. Один локон несет в себе мудрость целого поколения.
Ксеон прыснул, но тут же виновато откашлялся и кивнул.
– Да-да, разумеется.
– Здесь я вас покину. – Масон остановился перед высоким стеллажом и сплел в замок пальцы. Его голубые глаза с интересом вспыхнули. – Тут вы найдете рассказы о Хорго, Опаленных землях и человеке по имени Лаохесан, который превратился в чудовище.
– Возможно, он им и родился.
– Никто не рождается чудовищем, путник. Даже самые страшные существа.
– Поверю вам на слово, – криво улыбнулся Аргон и стянул с плеча кожаную перевязь.
– Ваша тайна… – Мужчина вдруг нервно поджал губы и прищурился. – Вы сказали, что потерянный наследник жив. Как интригует. А имя… Змеиные жрицы назвали его имя?
– Нет.
– Жаль. Неслыханное разочарование. Черные ведьмы видят будущее, вы знали об этом? Они видели потерянного наследника своими глазами! Но все равно не назвали вам его имени.
– Сомневаюсь, что мы им понравились, – хмыкнул Аргон, разглядывая книги.
– О нет, понравились, разумеется! – Мужчина вновь лучезарно улыбнулся. – Иначе вы не стояли бы передо мной.
Он поклонился с неуклюжей грацией, поправил белую накидку и медленным шагом направился обратно к своему месту. Рия хотела сказать спасибо, но вновь не произнесла ни слова. Она поджала губы. Раньше ей казалось, что жизнь в Ордэте – дар богов. Здесь не смотрели кто ты, мужчина или женщина, не обращали внимания на твои возраст и происхождение, человек мог стать кем угодно – друидом, первым человеком, Огненным всадником или Змеиной жрицей. Человек перелистывал страницы и перевоплощался, словно мифический волк. Однако теперь Рия понимала, какова цена знаний. Люди в братстве мыслителей были несчастливы хотя бы потому, что вечная тревога тенью следовала за ними по пятам.
– Если они не спят, как тогда живут? – Ксеон уселся за стол. – Они ведь не обладают никакой магией, верно? Ордэтцы – обычные люди.
– Не знаю, – Аргон прошелся пальцами по корешкам книг, – они совсем не похожи на обычных людей. Возможно, их питает какая-то другая сила. Не сила стихий.
– А такая есть?
Рия возмущенно на него уставилась. «Разумеется, такая сила есть, – подумала она. – Сила друидов, которая превосходит по мощи силу стихий в тысячи раз». Но люди Калахара даже в свою силу не верили.
– «Опаленные земли Халассана». «Златозубы Хорго». Что за златозубы?
– Впервые слышу.
– Ага! – Предводитель достал с полки толстую книгу с красным корешком. – «Жизнь и смерть Лаохесана Опаленного». Какая же она тяжелая.
– Когда ты в последний раз книгу в руках держал, болван?
– Я не…
Рия выхватила фолиант у него из рук и положила на стол. Она забралась на высокий стул и уверенно открыла первую страницу. Ждать, пока эти двое наговорятся, попросту не было ни сил, ни терпения. Ее пальцы коснулись черных букв. В глазах отразились старинные письмена. Рия в восторге придвинулась ближе. Аргон растерянно посмотрел на Ксеона, но тот лишь недовольно пожал плечами.
«Лаохесан Опаленный – единственный сын Иохисана Опаленного, правителя города Хорго, властелина огненных земель Халассана. В королевском роду Опаленных не бывает сестер или братьев, женщина дарует жизнь лишь одному ребенку».
