На одиноком холме столпилось столько людей, что у высоких каменных скульптур не осталось свободного места. Аргон уже бывал здесь во сне. Но сейчас ему стало не по себе оттого, что он повторил призрачный путь своего мертвого отца. Наверное, это место обладало магией предков Вудстоуна – не зря же оно считалось священным в Станхенге, – но Аргон никакой связи с миром духов не почувствовал. Он прошел к центру, пробравшись сквозь толпу, и в недоумении посмотрел на такую глубокую яму, что казалось, будто бездна распахнула свои двери в сердце Станхенга. Аргон перевел недовольный взгляд на Хуракана:
– Что это?
– Это… – тот всплеснул руками, – яма. Обычная яма.
– Зачем она?
– Увидишь, мак.
– Просто не верится, что ты позволил этому случиться, – неожиданно процедил Ксеон, появившийся рядом. Лицо его перекосилось от ярости. – Ну, и зачем тратить время на какие-то ритуалы? Просто повесили бы королеву, да и дело с концом.
– Та знахарка знает свое ремесло, – нехотя отрезал Хуракан, – не волнуйтесь. Ничего с милейшей Эльбой не случится. Уж точно не сегодня.
– Ее собираются похоронить заживо, – не унимался Ксеон. – Она умрет. Я что, один это понимаю? Вы с вашими суевериями, вашими обрядами… Вы посходили с ума! Если бы люди так просто возвращались из мира мертвых, твой отец был бы жив, и Нуба была бы жива. Или ты думаешь, они не достойны второго шанса?
– Я не говорил этого.
– Тогда почему не отговорил Эльбу, не сказал, что это паршивая идея?
– Это ее решение.
Ксеон усмехнулся и сдавил пальцами переносицу.
– Как трогательно. Не знаю, кто из вас глупее – ты или она. Эта девушка – будущая королева Станхенга, возможно, будущая королева всего Калахара, а вы позволяете ей рисковать своей жизнью, будто она обычная служанка.
Аргон зло стиснул зубы. Уж он-то точно знал, что будь Эльба служанкой или кухаркой, беглянкой, сильфом, миледи, да кем угодно, он бы все равно не хотел, чтобы у нее отнимали самое дорогое – ее жизнь. Но Эльба рисковала как раз по той причине, из-за которой Ксеон не хотел, чтобы она это делала. Она была королевой. И пусть Аргон не был согласен с ее решением, но не уважать его не мог.
– Ты все сказал? – рявкнул Аргон, повернувшись к другу. Тот не ответил, только глянул на него так обиженно и возмущенно, словно Аргон совершал самую большую ошибку в своей жизни. – А теперь помолчи, потому что легче от твоих слов не становится.
Ксеон отвернулся, а Аргон, задев его плечом, прошел вперед. Яма и правда была очень глубокой – дна не видно. Аргон прошел по краю, придерживая пальцами накидку, и, несмотря на жару, ощутил холод в груди.
Рядом с одной из скульптур стоял Пастор Висконсий, облаченный в черную ризу. В его глазах было столько ненависти, что он вполне походил на огненного сана – того и гляди подожжет всех, кто поднялся на холм, дабы лицезреть настоящий магический обряд. А вот Милены де Труа видно не было. Поговаривали, будто она закрылась в покоях и не покидала их с прошлой ночи. И неудивительно – происходящее сейчас было полнейшим безумием.
Неожиданно к Аргону подошел Элиас – худощавый мужчина на голову ниже молодого предводителя. Он не мог разговаривать с тех самых пор, как дикари из клана Ровена отрезали ему язык. Эстоф принял его в свою общину, а Аргон взял под свое крыло. С того момента Элиас был предан им и считал их своей семьей. Аргон не успел заметить, как и сам привязался к молчаливому Элиасу.
Немой взмахнул руками и начертил в воздухе непонятные символы. Аргон улыбнулся, поняв, что тот приветствует его, и неуверенно изобразил пару символов в ответ. Элиас с чувством кивнул. Он указал длинным пальцем на глубокую яму, такую же бездонную, как и бездна Тартара, и на лице Аргона вновь появилось удрученное выражение.
– Не спрашивай, – прохрипел он, – я понятия не имею, что происходит.
Аргон отошел и поправил тугую повязку под белой рубахой. Раны горели. Мысли тоже обжигали. Он осмотрелся в поисках знакомых лиц и увидел огромное количество перепуганных горожан. Дети облепили древние скульптуры и в ожидании смотрели на яму, пастора, золотые кубки с непонятной темной жидкостью, стоящие на маленьком алтаре. Народ настороженно ждал, как и Ксеон, поглаживающий пальцами гладко выбритый подбородок, как и Хуракан, пожалуй, впервые притихший и сбитый с толку. Он знал, что магию стихий можно передать по кровной линии или хотя бы по праву рода: летающие люди обмениваются знаниями с летающими людьми, речные шуты – с речными шутами. Но никогда он еще не видел, чтобы сила земли преклонилась перед силой воды. Ритуал одновременно восхищал и пугал его, и он ждал начала со странной и растерянной улыбкой на губах.
Яркое солнце беспощадно заливало землю золотом лучей. Аргон посмотрел на него, прикрыв рукой глаза, и подумал о Лаохесане Опаленном. Огненный всадник еще не достиг Калахара, но его возрождающаяся сила уже по-настоящему пугала. Ведь он, раб света и тьмы, управлял днем и ночью, ему подчинялось само солнце. Лаохесан был далеко, а мир уже менялся, и его не поглощала тьма, которой всегда боялись люди, а испепелял вездесущий свет.
Неожиданно по толпе прокатился шепот и люди расступились. Аргон в недоумении обернулся и увидел, как на холм поднимаются несколько человек.
Первой шла Нейрис Полуночная в черной льняной накидке, которая развевалась на ветру. Ее темные волосы были распущены, на груди висел золотой амулет – змея, пытающаяся проглотить свой хвост. За ней следовали стражи, и они вели под руки бледного умирающего короля, помогая ему взбираться на холм предков.
Эльба шла последней.
Ее юное тело было облачено в белоснежную накидку. Эльба смотрела себе под ноги и нервно сжимала ладони. Ее волосы тоже были распущены и змеями извивались по изящной спине. Ни одно украшение не отягощало ее тела, кроме подаренного отцом серебристого браслета, изображающего змею, пожирающую свой хвост.
Аргон задумался над тем, что может означать этот символ. Он вдруг вспомнил, как они пролетали на ястребах над Рифтовыми болотами, которые с высоты были похожи на гигантских змей, съедающих свои хвосты. Наверное, этот знак имел значение в землях Эридана. Аргон надеялся, что услышит ответ из уст самой Эльбы, когда она пройдет испытание и ритуал закончится.
Когда Нейрис, король и Эльба поднялись на вершину холма, там воцарилась тишина. Люди перестали разговаривать, воздух замер, птицы молча пролетали над головами, бесшумно взмахивая гигантскими крыльями. Нейрис Полуночная подошла к Пастору Висконсию, и он в свойственной ему манере пренебрежительно скривил губы и прохрипел:
– Все готово для погребения.
– Хорошо. – Она кивнула. – Мы можем начинать.
Внезапно рядом с Аргоном появилась Рия. Он почувствовал, как она вцепилась в его руку, и услышал:
– Б-боги могут наказать. – Ее огромные перепуганные глаза лихорадочно бегали из стороны в сторону. – Богам н-не нравится, когда у кого-то бо-больше сил, чем положено.
