– С Эльбой ничего не случится.
– Ты не м-можешь з-знать.
Аргон перевел мрачный взгляд на Эльбу и признался:
– Я бы многое отдал, чтобы уберечь твою сестру от гибели.
– Так сд-делай ч-что-нибудь.
Ее собранные кверху кудри растрепались, а рукава изумрудного платья, как и его подол, были выпачканы в грязи. Рия глядела на сестру горящими глазами и понимала, что ее знаний недостаточно, что ее близкий человек вновь находится в опасности. Но что она могла сделать? Как могла помочь? Рия читала о ритуале возрождения стихии. Она точно знала, что сила перейдет к Эльбе лишь в том случае, если Эльба умрет.
Это не работало иначе. Сила возрождалась вместе с человеком.
– Я снесу эти скалы, подниму эту землю, если почувствую, что магия выходит из-под контроля, – пообещал Аргон, опустившись перед маленькой девочкой на одно колено, и положил руки ей на плечи. – В тебе течет кровь речного вождя. Верно?
Рия кивнула.
– Значит, ты такая же сильная, как и твоя сестра.
– Мы должны об-обратиться за п-помощью. Мы одн-ни не справимся.
– Ты говоришь о своем отце?
– Нет, – она посмотрела Аргону прямо в глаза. – Друиды.
– Их ведь не существует. Какая от них может быть помощь? Если они и ходили когда-то по этой земле, от них не осталось и следа. Сейчас нужно рассчитывать друг на друга. Ты можешь помочь своей сестре, поверив в нее. Знаешь, как говорил мой отец? Он…
– Друиды реальны, – без запинки ответила Рия, – они не позволят моей сестре уйти.
– Я тоже не позволю.
– Но ты управляешь в-ветром! – Она опечаленно покачала головой. – А не жизнью.
С этими словами Рия убежала, а он уставился ей вслед и неожиданно ощутил себя действительно бесполезным. Может быть, он и вправду не должен был позволять Нейрис проводить ритуал? Станхенг рисковал королевой, Атолл Полуночный рисковал наследницей. Аргон рисковал Эльбой. Был ли риск оправдан? И верил ли юноша в силы стихий так же искренне, как в них верила сама Эльба? Сила стихий не спасла его мать, не уберегла его отца. Почему она должна была избрать Эльбу?
– Этот мужчина, – громким голосом провозгласила Нейрис, – и эта женщина связаны нитями судьбы! Сегодня одна из нитей оборвется, чтобы узел затянулся прочнее.
Толпа завыла. Речные люди широко заулыбались, их лица отличались от лиц тех, кто всю жизнь провел в Вудстоуне. Кто боялся магии и не верил в чудеса.
– Я отдаю… – просипел король Вольфман слабым голосом и вдруг качнулся назад. Несколько стражей поддержали его, а Эльба шагнула вперед.
Аргон поднялся с колен и всмотрелся в бледное лицо Вольфмана, покрытое тоненькими синими венами. Казалось, яд расползался по его телу, словно весенние ручейки. Вольфман смотрел мутными глазами и хватал губами воздух.
– Я отдаю жизнь вам и Калахару. Ничто не сделано зря, и этот день… – Он закашлялся и тяжело оперся ладонью о плечо супруги. Эльба так прижалась к нему, будто больше всего на свете хотела, чтобы он не упал. Народ в ужасе застыл. – Это только начало! Начало новой эпохи, которую построил… я.
Люди молчали. Ксеон смотрел на короля, прищурившись, а Эльба тяжело и прерывисто дышала, чувствуя вину за все, что происходило с Вольфманом. Она бы никогда не забрала его болезнь, но сейчас забирала его жизнь. И ей было больно. Именно она олицетворяла Морану в представлении супруга и его матери.
– Дайте мне свою руку. – Вольфман протянул руку, и Нейрис провела по его ладони острым клинком. Брызнула кровь. – Теперь твою. – Эльба зажмурилась, как только ледяное лезвие прикоснулось к коже, и порывисто отвернулась, когда оно оставило глубокий порез. – Вы должны быть смелыми, и тогда Пифия вас вознаградит.
– Пифия – не мое божество.
– А кто ваше божество, Вольфман?
– Моя мать.
Он знал, что мать не пришла. Ее не было рядом, и оттого дышать ему было все тяжелее и тяжелее. Аргон глядел на него настороженно. Он неожиданно для себя почувствовал желание пожать королю руку, но не пошевелился.
Окровавленные ладони Эльбы и Вольфмана соприкоснулись, пальцы переплелись. Пастор Висконсий перевязал их запястья черной лентой и понурил спину: он причащал Вигмана Барлотомея Многолетнего, освящал брак Вигмана и Милены де Труа, назвал двору имя их сына и теперь… хоронил его раньше срока. Скрюченный и обозленный, он пронзил Эльбу таким ядовитым взглядом, что та невольно вздрогнула.
– Кровь Барлотомеев сегодня умрет, – прошипел он на ухо нимфе. – И эта кровь на ваших руках.
Его черная риза волочилась за ним по земле. Эльба зажмурилась, чувствуя, как бешено барабанит в груди сердце и дрожат ноги. Когда она вновь посмотрела на Вольфмана, его глаза были полны слез. Кто-то из речных людей ударил в бонго, и юноша содрогнулся от этого звука. Вольфман крепче сжал скользкую от крови руку девушки. Над Каменным Кругом зазвучали мелодичные удары, нимфы запели. Их голоса казались острыми, словно наконечники стрел, и они пронзали сердца горожан.
Нейрис повела племянницу и Вольфмана вперед, и каждый шаг Эльбы был для Аргона словно сильнейший порыв ветра. Будто безумец он наблюдал за тем, как родная тетка сопровождала Эльбу к яме. Прежде чем спуститься, Эльба посмотрела на него. Аргон точно знал, что никогда не забудет этого взгляда, полного одновременно решимости и ужаса. Где она научилась так смотреть, что земля исчезала из-под ног?
– Останови это, – прорычал рядом знакомый голос. – Останови это безумство. Чему ты позволяешь случиться?
Аргон молчал, а Ксеон смотрел куда угодно, только не на Эльбу. Он ничего не понимал.
– Ты позволяешь… – Ксеон запнулся и беззащитно взмахнул руками, – позволяешь ей умереть! Ты позволяешь им смотреть на это и верить, верить, что она выживет!
– Она выживет.
– Аргон!
– Она. Выживет.
– Болван… Какой же ты невероятный болван! Я… – Ксеон схватился руками за волосы, а потом со свистом выдохнул. – Я не хочу видеть это.
Он в отчаянии отвернулся и сошел с места, намереваясь уйти отсюда как можно дальше. Он прорвался сквозь толпу зевак, расталкивая их руками, вырвался на свободу и, чувствуя себя совершенно опустошенным, двинулся вниз по склону холма. Музыка играла все тише. Он шел все быстрее. И единственное, что напоминало ему о происходящем, было скрыто глубоко в его груди. Так глубоко, что даже сам Ксеон не мог этого разглядеть.
Аргон видел, как друг скрылся в толпе, и еще крепче стиснул дрожащие пальцы. Он привык верить своей интуиции, а она его никогда не подводила.
Эльба и Вольфман исчезли из вида. Они оказались на дне гигантской ямы, легли рядом и одновременно уставились в яркое чистое небо. Вольфман зажмурился, а нимфа продолжала глядеть на это голубое небо, представляя на нем звезды, и наслаждалась им, как в последний раз. Глаза защипало, и по щеке скатилась слеза.
