«Мужайся!.. Мастер-каменщик просто встретил свою судьбу».
Эти слова тихо пронеслись в ее голове, почти в то же
мгновение Биркита сжала ей руку и прошептала:
— Крепитесь, дитя мое.
Морриган отвела взгляд от камней, испачканных кровью.
Первым, кого она заметила, была Шейла. Хозяйка Сидеты стояла абсолютно
неподвижно, прижавшись спиной к острым ониксовым камням. По щекам женщины
бежали слезы и падали на мужчину, лежавшего у ее ног.
Морриган почувствовала к ней жалость. Шейла была убита
горем. Быть может, она по-настоящему любила Кая. Потом Морри отыскала глазами
Кегана. Он встал на колени и наклонился к человеку, лежавшему на полу пещеры.
Напротив Кегана так же опустилась какая-то женщина. Морриган наблюдала за ними
сбоку и решила, что это, должно быть, местная целительница. Две молчаливые
девушки расположились по обе стороны от лекарки. Они подавали ей инструменты и
бинты, исполняли короткие команды. Наконец Морриган решилась опустить взгляд
ниже.
Кай лежал на спине. Его голова была забинтована, сквозь
белый лен проступали красные пятна. Тело кто-то укрыл одеялами, но правая нога
торчала из-под него под странным углом. Верховную жрицу замутило сильнее, когда
она поняла, что там белел вовсе не кусок бинта и не шина, а осколок сломанной
берцовой кости. Как бы ни были ужасны эти раны, Морриган знала, что та, которую
закрыла от нее целительница, пытавшаяся наложить швы, была еще страшнее. Она
испытала облегчение оттого, что лекарка своими руками и инструментами закрывала
травму и не давала ей возможности разглядеть ее.
Морри снова посмотрела в лицо Каю. Он не просто побледнел.
Его кожа приобрела жуткий серый оттенок. Губы мастера были приоткрыты. Он мелко
дышал, не поднимая век.
Кеган осторожно взял вялую руку Кая, склонил над ним голову
и начал ритмично произносить слова на языке, очень похожем на тот, что звучал
во время ритуала превращения. Потом Кай резко открыл глаза, и Морриган
вздрогнула. Она поразилась, когда услышала, что его голос звучал абсолютно
нормально.
До нее отчетливо долетало каждое слово:
— Погоди. Еще не время, мой друг.
Кеган сразу прекратил читать заклинание, наклонился ближе к
Каю и сказал:
— Ты просил меня прийти. Когда будешь готов начать путешествие
на луга Эпоны, просто кивни. Я направлю тебя туда, мой верный друг.
— Ты должен выслушать меня, Кеган.
— Я здесь, Кай.
— Она запятнана чернотой.
Слова Кая полоснули Морриган, как ножом. Она выпустила руку
Биркиты и невольно подалась вперед на онемевших ногах.
— Кай, я не понимаю. О ком ты говоришь? — спросил Кеган.
Мастер-каменщик принялся оглядывать людей, обступивших его
со всех сторон, широко раскрытыми, неестественно блестевшими глазами и увидел
Морриган.
— Она! — Голос умирающего прозвучал до странности громко,
заставив верховную жрицу вздрогнуть. — Приносящая Свет носит тьму в своей душе.
Морриган покачала головой. Она чувствовала на себе
потрясенный взгляд Кегана, слышала перешептывание толпы, но ее глаза были
устремлены только на Кая.
— Нет, — сказала она, по-прежнему мотая головой. — Не может
быть. Я не такая, как она. Дедушка говорил, что я другая. Душа у меня не
черная.
— Ты еще очень молода. — Сочувствие смягчило черты лица,
искаженного болью. — Тебя ослепляет собственный эгоизм. Но тьма присутствует
здесь и там. — Трясущимся окровавленным пальцем Кай указал на Морриган. — Тебе
следует вернуться туда, откуда ты пришла, и забрать эту тьму с собой.
«Он бредит из-за боли. Не позволяй ему украсть у тебя то,
что принадлежит тебе по праву».
— Нет! — В душе Морри поднялась паническая ярость и оглушила
ее своим ревом, когда она закричала, обращаясь к Каю и голосу, звучавшему в
голове: — Я Приносящая Свет. Мое место здесь. — Она пошатнулась и начала
пятиться от Кая.
Биркита оказалась рядом, схватила ее за руку, не позволив
уйти, и заявила тихо, но решительно:
— Вы должны остаться, жрица, и вместе с верховным шаманом
помочь душе мастера-каменщика отправиться к Эпоне. Такова ваша обязанность.
— Ты и помогай. Он считает, что мне здесь не место. —
Морриган вырвала руку, повернулась и, как слепая, бросилась вон из пещеры.
Она бежала, ни разу не оглянувшись. Просто не смогла. Морри
не хотела прочесть сомнение и отвращение на лице Кегана и разочарование,
охватившее Биркиту.
Морриган понятия не имела, куда идти. По правде говоря, ей
было все равно, просто хотелось скрыться от их глаз — Кая, Кегана, Биркиты,
Шейлы. Всех.
Морри следовало бы выбраться наверх, туда, где она могла бы
подышать ночным воздухом. Но когда она пришла в себя и вновь смогла трезво
думать, то поняла, что оказалась у себя в спальне. Морриган свернулась
калачиком на лежанке, застеленной мехом, и обхватила колени дрожащими руками.
«Что со мной происходит? Что случилось с Каем?»
Брина отодвинула носом кожаный полог и запрыгнула на
постель. Морриган всхлипнула и обняла большую кошку.
— Я не имею никакого отношения к смерти Кая. Я ничего не
делала. Меня даже не было в пещере.
«Мужайся, дорогая».
— Нет! — Морриган закрыла уши руками. — Не хочу больше
никаких голосов! Надоело гадать, кого я слушаю — Богиню или дьявола. Неужели
нельзя оставить меня в покое? Дайте мне самой во всем разобраться, хоть немного
побыть нормальной!
Она понимала, что ведет себя как капризный ребенок. Дед,
вероятно, сказал бы ей: «Не бери в голову». Бабушка посоветовала бы успокоиться
и подумать. Но сейчас Морри не могла сделать ни того ни другого, хотя отдала бы
весь свой божественный дар до капельки за возможность снова оказаться рядом с
дедушкой и бабушкой, почувствовать себя в безопасности, защищенной и любимой.
Брина обнюхала ее лицо. Только теперь Морриган поняла, что
щеки у нее мокрые от слез, и вытерла их краем платья.
«Что теперь будет? Неужели Биркита отвернется от меня? А
Кеган?»
Морриган чмокнула Брину в мохнатую мордочку, прижалась к ней
щекой и прошептала:
— Он говорил, что создан, чтобы любить меня. Интересно,
считает ли он так и сейчас?
Ей вдруг захотелось вернуться через кристаллический валун
назад, в Оклахому. Обессиленная Морриган закрыла глаза и забылась рядом с
кошкой.
Ей приснилось, что она снова в Оклахоме. Это был один из тех
осенних дней, которые Морри особенно любила, когда душная летняя жара отступала
под натиском прохладного северного ветра. Листва на огромном болотном дубе,
росшем на переднем дворе, только-только начала желтеть. Морриган сидела на
ржавом металлическом стуле посреди патио. На огромной плоской глыбе песчаника,
используемой вместо стола, стоял стакан сладкого чая, приготовленного бабушкой.
Морриган вдохнула полной грудью свежий воздух. Пахло деревьями и цветущим
кустарником. Как хорошо оказаться дома!
