— Но…
— Этот вопрос я тоже считаю закрытым.
— А вы? Останетесь здесь?
— Продлите мне гостиницу еще на сутки.
— Хорошо. А если суток окажется мало?
— Продлите на двое.
— А если и в двое не уложитесь?
Зачем она говорит все это? И до сегодняшнего дня Дарлинг не всегда соблюдала субординацию, но Костас относился к ее закидонам и вольностям снисходительно. Теперь снисходительностью и не пахнет: он с трудом сдерживает ярость. Если бы он мог — он бы ударил Дарлинг наотмашь, стер бы с ее лица глаза, которые видели Даша, уничтожил губы, которые говорили с Даша; единственное его желание — чтобы кончился этот лифт, и кончились ранящие его вопросы, и кончилась память Дарлинг о тропическом дожде на стоянке.
— Не ваше дело, уложусь я или нет.
— Отчего же не мое? Я пока еще ваш личный помощник и отвечаю за ваши перемещения в пространстве.
— Считайте, что вы уволены.
Такого поворота событий Дарлинг не ожидала. Лучше бы он и впрямь ударил ее. Это еще можно было понять, во всяком случае — объяснить. И сунуть в спасательный круг объяснения мальчика Костаса, которого настигла и ударила под коленки прошлая, но так и не изжитая любовь. А сейчас перед ней не мальчик — уязвленный самец. Отыгрывающийся за свое любовное фиаско на ком ни попадя. И он не смог бы спасти Джин не потому, что его не оказалось рядом. А потому что он слабый, слабый, слабый.
— Отлично. Значит, с сегодняшнего дня я уволена?
— С завтрашнего.
— И с завтрашнего дня я буду свободна?
— Абсолютно. Единственное, что от вас потребуется, — по приезде в Питер привести в порядок дела.
— Отлично, так я и поступлю. Когда вернусь в Питер. А пока как свободный человек… Ведь с завтрашнего дня я свободный человек?
— Абсолютно.
— Так вот. Как свободный человек я собираюсь принять приглашение вашей знакомой. И остаться здесь еще на день. Или на два. Или как получится. Вряд ли мне еще представится случай побывать в Камбодже, так что этот я намерена использовать на всю катушку.
Ну что-то ты теперь будешь делать, Костас Цабропулос?
— Но пока еще я ваш личный помощник, напоминаю: у вас встреча через два часа. Мой этаж. Всего доброго, Костас.
Выйдя из лифта, Дарлинг тут же едва не согнулась пополам от душившего ее нервного смеха. Сцена в лифте — это нечто! Видел бы ее папочка… Хотя нет, папочка бы не одобрил такие импровизации в общении с работодателем. Папочка — моряк, человек дисциплины и порядка, о-о-о, видел бы ее Паоло!.. Не признающий никаких авторитетов индивидуалист-камикадзе. Вот редкий случай, когда Паоло не стал бы таранить нелепый линкор Дарлинг, совсем напротив — покачал бы ему крыльями. Не-ет, она и вправду была хороша. Неотразима. Или — отразима в Даша: всего лишь за час две совершенно разные женщины уделали непрошибаемого Костаса. Совершили то, что и не снилось представителям крупных компаний. Пригласить бы их в лифт, пригласить бы их на автомобильную стоянку; жаль только, что в лифте поместятся не все!.. Пришлось бы запускать их в кабину порционно и повторять сцену, не слишком отходя от уже найденного драматургического решения.
Но и на этом все не закончится.
Уязвленному самцу еще придется прийти на поклон к Дарлинг: надо же как-то искать концы и выходить на связь с Даша. А все концы спрятаны в сумке Дарлинг, визитка-то у нее! Сколько времени понадобится Костасу, чтобы осознать эту истину, переломить себя и обратиться к ней за помощью? На переговоры, ради которых и затевалась поездка в Пномпень, он все же поедет, не конченый он дурак. В любом случае к вечеру, ночи или завтрашнему утру плод созреет и упадет к ногам торжествующей Дарлинг.
Плод созрел даже раньше, чем она могла предполагать.
Не успела Дарлинг выйти из душа, облачиться в махровый гостиничный халат и высушить волосы, как в дверь номера постучали. Открыв дверь, она обнаружила за ней Костаса.
— Я должен извиниться, — тихим и ровным голосом сказал он. — Я вел себя недостойно.
— Проходите. — Посторонившись, Дарлинг пропустила его в номер, и Костас прошел прямо к окну, за которым открывался вид на парк перед отелем, аккуратно постриженные прямоугольные газоны и целую цепь таких же прямоугольных прудиков.
За все время их короткого разговора он так и не обернулся, и Дарлинг в какой-то момент пришлось даже напрячься, чтобы поймать все слова, выскакивающие из-за его спины.
— Я вел себя недостойно, — снова повторил Костас. — В лифте.
— Проехали.
— И я прошу вас не относить произошедшее к себе лично.
Никто и не относит. Произошедшее можно отнести только к Даша — отнести и бросить под ноги. Положить к ногам, как и всю предыдущую жизнь Костаса Цабропулоса, о которой остается только догадываться.
— Позвольте мне ничего не объяснять вам.
— Хорошо.
Никаких объяснений не требуется, и так все понятно.
— И насчет увольнения… Я был не прав. Вы меня полностью устраиваете, и мне бы хотелось работать с вами и дальше…
— Устное распоряжение об увольнении отменяется?
— Считайте, что его не было вовсе. Но завтра я не лечу обратно.
— Это я уже поняла.
— Вы можете улететь и ждать меня в Питере.
— Знаете что, Костас? Мне бы тоже хотелось остаться. На правах личного помощника… И вот еще что… До сих пор я приносила вам удачу, разве нет? Вы же сами говорили, что новичкам везет. Так что вам лучше держаться поближе ко мне.
Теннисный мячик ответа завис над невидимой сеткой, отделяющей Дарлинг от Костаса. Она еще успела подумать о том, что единственный человек, к которому Костасу хотелось бы держаться поближе, — это Даша.
— Хорошо, — наконец согласился он. — Позвоните этому… английскому щенку. Договоритесь и уточните время. Мы поедем туда вместе.
«Щенок» — его единственный прокол. Все остальные эмоции Костасу удалось сдержать, правда, Дарлинг не видела его лица, а в оконном стекле отражается лишь светлое пятно, исчерченное пальмами, лужайками и одним из прудиков.
— Когда должна прийти машина?
— В шестнадцать пятнадцать по местному.
— Я буду ждать вас в холле в шестнадцать десять. Вечером вы можете быть свободны. Только… закажите мне бутылку коньяка в номер.
— Какого?
— «Шабасс».
«Шабасс» означает проблему, решения которой у Костаса нет.
— А если «Шабасса» здесь не найдется?
Даже если «Шабасса» не найдется во всей Камбодже и странах, граничащих с ней, проблема не рассосется сама собой. Теперь проблема Даша будет вечно преследовать его, хоть залейся чертовым «Шабассом». Хоть закупи завод по его производству, а заодно фабрику по производству сигар H. Upmann.
