— Тогда, на стоянке?
— Угу. Она его старше лет на десять… Вот как ты думаешь, кто по этому поводу должен убиваться?
— В каком смысле?
— Ну там ревность и все такое…
— Не знаю. По-разному. А что?
— А то, что он как раз по ней убивается, а не наоборот. Я как-то зависал с ним пару раз на пиве и траве, когда у них нескладушки в семейной жизни случались, — больно смотреть на человека.
— У них случались… нескладушки?
— Ну мне так казалось. Хотя Шон — он скрытный. Ничего особенно не рассказывает. А с ней я вообще едва знаком, хоть она и русская. Так — здравствуйте, мэм, до свиданья, мэм. Как-то раз здесь пересеклись — и опять же: привет — привет. А вообще в таких теток лучше не влипать. Выйдет боком.
— В каких это «таких»?
— По мне — так она конченая стерва. Хотя девчонка у них смешная получилась.
— Какая еще девчонка?
— Дочь.
Дарлинг едва не поперхнулась джином: вот это новость, у Даша, оказывается, есть дочь, причем от этого малахольного англичанина. Собственно, Дарлинг нет до этого никакого дела, но в таком случае Костасу можно только посочувствовать. Двое — еще не семья, не совсем семья, — так, некрепкий дом на сваях, но когда речь идет о троих… Бедный Костас!
— А вообще все неправильно, — неожиданно резюмировал Денис Ильич.
— Ты о чем?
— О Шоне и его жене. Вот каждый раз, когда я смотрю на них, прямо так и думаю: все неправильно.
— Это из-за разницы в возрасте? По-моему, ты узко мыслишь.
— Да не из-за разницы, и совсем не узко. Мне вообще по барабану чужая личная жизнь, если честно. Но когда я смотрю на них… Нет, неправильно! Неправильнее, чем старый хрен американец, который таскается с внучкой своего врага… Не монтируется. Она совсем не для него, эта тетка.
— Не для Шона? — уточнила Дарлинг.
— Ну да.
— А для кого?
— Ни для кого. Что она здесь делает — непонятно… Ни эта страна не монтируется, ни мужичок при ней… О-о, помяни черта — черт и выпрыгнет!
Возглас Дениса Ильича относился к двоим, появившимся на террасе: Шону и его другу, которого Дарлинг видела в аэропорту. В руках у обоих было по бокалу пива, а у Шона еще и блюдце с орешками. Порыскав глазами в поисках свободных мест и не найдя их, они двинулись было к парапету, где толпились пара десятков шумных китайцев с фотоаппаратами. Но, заметив Дениса Ильича, Шон резко изменил траекторию движения.
После короткого «Хай» и приветственного рукопожатия Шон поинтересовался, можно ли присесть и не помешают ли они беседе своим присутствием.
— Мы как раз собрались уходить, — на колченогом английском сообщил Денис Ильич, чем поверг Дарлинг в легкое замешательство. — Хочу показать гостье кое-какие прелести ночного Пномпеня.
Отправиться на поиски приключений с проклятым идиотом — этого она хотела сейчас меньше всего. И еще за несколько секунд до появления англичан раздумывала, как бы половчее от него отвязаться: вечер убит напрочь, а цель так и не достигнута — она знает о Даша и ее жизни здесь не больше, чем до джина с тоником. Разве что прибавилась дочь, чей отец сидит сейчас напротив и смотрит на Дарлинг в упор, как будто пытаясь разглядеть за ее спиной фигуру другого мужчины. Костаса.
— Со мной вы уже знакомы, — сказал Шон. — А это мой друг Кристиан.
— Можете звать меня Крис, — тут же вклинился друг Шона.
— А я Дарья. Можете звать меня…
Можете звать меня Даша, а с ударениями разбирайтесь сами… Нет, так не пойдет, одна Даша уже есть.
— Можете звать меня Дарлинг. Так меня зовут друзья в России.
Шон побарабанил кончиками пальцев по пивной кружке и посмотрел на Дарлинг с легкой иронической улыбкой:
— Мы же не в России. И мы не ваши друзья.
Отыгрывается за оранжевый зонт, и неприглядную сцену на стоянке, и последующий телефонный звонок, вот гад! Все, что требуется Дарлинг, — в течение секунды, максимум двух, сочинить искрометный и не менее ироничный, чем улыбка Шона, ответ. Но ответить она так и не успела.
— …но очень бы хотели ими стать! — Это Крис, какой же он миляга!
Если разобраться, Крис вовсе не был милягой: самый обыкновенный парень, каких тысячи, — не красавец и не урод. Из тех, чью внешность потом приходится восстанавливать в памяти годами, ступенька за ступенькой поднимаясь от подбородка к мягко очерченным губам и выше — к глазам, опушенным длинными ресницами… Единственное неудобство — большинство ступенек стерто, на них не удержаться, разве что…
Очень длинные ресницы. Длинные настолько, что определить за ними цвет глаз практически невозможно. Кажется, они все-таки светлые. А волосы — темные.
— Вы здесь надолго? — светски поинтересовался Крис.
— Думаю, на пару-тройку дней, не больше. Это деловая поездка. — Ничего смешного во фразе Дарлинг не было, но Шон не удержался и хмыкнул.
— Я собираюсь в Ангкор-Ват. Надеялся отправиться туда с Шоном, но как раз завтра он не может.
— День рождения жены, сам понимаешь. Нужно готовиться.
— Конечно. Так что поездку в Ангкор придется отложить на потом и довольствоваться достопримечательностями Пномпеня. Не хотите присоединиться ко мне, Дарлинг? Если у вас выдастся свободное время и не будет никаких особенных планов.
— О планах я буду знать сегодня вечером, — секунду подумав, сказала Дарлинг. — Вообще это заманчивое предложение…
Теперь уже Шон и Денис Ильич хмыкнули синхронно.
— Я покину вас ненадолго…
Не то чтобы Дарлинг так уж сильно хотелось отправиться попудрить носик. Но заглянуть в зеркало хотелось точно. И еще — хоть несколько минут поразмышлять о Крисе, не отвлекаясь на него самого. Когда возникло это странное ощущение, что они давно знакомы? А они знакомы пять минут, если не считать фигуры у здания аэропорта, с рюкзаком и странной сумкой, напоминающей футляр для музыкального инструмента. Тогда Кристиан был всего лишь статистом, цветовым пятном, не больше. У «Лендровера» он стоял, вцепившись в пассажирскую дверцу и пожирая глазами чужую жену. Дарлинг это нисколько не задевает, потому что ощущение давнего знакомства идет не оттого, что Крис смертельно понравился ей как мужчина, вовсе нет. В случае с Костасом это еще могло вызвать удивление: в нем есть все, чтобы девяносто восемь женщин из ста влюбились по уши (две оставшиеся не охваченными страстью — Дарлинг и Даша). В случае с Крисом это в порядке вещей — но что же ее мучает?
Они знакомы.
По каким-то неясным ей самой признакам; мельчайшим деталям, недоступным даже внутреннему взору, — но Дарлинг не может отделаться от мысли, что они знакомы. И это родственное знакомство, никакое другое. Как будто они с Крисом долгие годы были разлучены и теперь наконец встретились. Так и есть, очень похожее на правду слово найдено: они как близнецы!
