Кошки дали знать о себе уже через секунду: они лежали на диване по обеим сторонам от Лали: умопомрачительной красоты и грациозности ориенталы с миндалевидными и такими же синими, как у Лали, глазами, — есть от чего прийти в бешенство!..
— Не правда ли, ангел? — В голосе Даша не слышалось и ноты самодовольной материнской гордости за дочь. Все было сказано тем же тоном, что и недавнее «Он убивает бесшумно».
— Во всяком случае, очень похожа на ангела, — подтвердила Дарлинг, посчитав, что раздражение и — тем паче — бешенство неконструктивны. — Но я так подозреваю, что за ангельской внешностью те еще черти скрываются?
— Точно, — засмеявшись, подтвердила Даша.
— Вьет из тебя веревки?
— Не из меня. Но пущенных на веревки всегда в избытке. — Сказав это, Даша сняла наушники с головы дочери. — Лали, зачем ты сунула в кровать Магды и Тео двух дохлых ящериц?
— И паука, — по-прежнему не отрываясь от экрана, уточнила девочка.
— Значит, был еще и паук?
— Да.
— Твое счастье, что паука не нашли. Зачем ты сделала это?
— Мне не нравится Магда.
— Это не повод, чтобы травить ее пауками и ящерицами.
— Мне не нравится Магда.
— А Тео?
— Тео похож на додо.
— Понятно. Но Магда плакала. А Иса взял вину на себя, он ведь очень тебя любит. Мне придется наказать его. Ты считаешь это справедливым?
— Мне не нравится Магда.
— И из-за этого пострадает твой брат. Он не поедет завтра с нами, а он мечтал об этой поездке. Но если ты извинишься перед Магдой, невиновный не будет наказан.
— А виновный? — по-взрослому спросила Лали.
— Я подумаю, что сделать с виновным. После того, как он извинится.
Лали скрестила руки и надулась. А потом, так и не ответив, исподлобья уставилась на Дарлинг:
— Кто это?
— Это Дарья. Познакомься с Дарьей, Лали. Дарья наш гость, так что изволь быть хотя бы вежливой.
— Привет, Лали. — Дарлинг помахала девочке рукой.
— Привет! Ты русская. — Лали не спрашивала, а утверждала. Удивительный словарный запас для ребенка ее возраста, удивительное богатство интонаций. Впрочем, ничего удивительного: она дочь своей матери, только и всего.
— Да. Ничего не имеешь против?
— Моя мама русская. Я буду звать тебя Mo. Она останется у нас?
Вопрос был обращен к Даша, но Дарлинг посчитала нужным прояснить ситуацию сама:
— Не думаю, что останусь. Хотелось бы избежать вариантов с дохлыми ящерицами.
— Вот видишь, Лали! Никому не нравятся дохлые ящерицы.
— Мне нравятся. Больше, чем Магда.
— Если ты не извинишься перед ней, Иса не поедет с нами в Ангкор.
Сказав это, Даша вновь водрузила наушники на голову дочери и направилась к одной из двух окружавших щит дверей.
За дверью оказалась небольшая комната с письменным столом и книжным шкафом во всю стену. Но книг в шкафу не было вовсе: все полки за стеклом были отданы мелкой африканской скульптуре — деревянной, бронзовой, терракотовой и вырезанной из рога. Кроме того, Дарлинг успела разглядеть диковинные вещицы, очень похожие на амулеты. По стенам комнаты висели маски и целая коллекция копий вперемежку со старинным огнестрельным оружием. Венчали оружейную выставку два роскошных, инкрустированных перламутром арбалета.
И еще… Картина.
Она оказалась единственным живописным пятном среди декоративно-прикладного великолепия. И это был Саорин.
«Иллюзия Хесуса Галиано».
Картина в комнате Даша (или лучше назвать ее кабинетом?) была точной копией картины, принадлежащей Костасу!
— Саорин, — сказала Дарлинг.
— Да, — отозвалась Даша, возившаяся с дубовой панелью единственной ничем не занятой стены. — Это Саорин.
— «Иллюзия Хесуса Галиано».
— Ты и название знаешь?
— Да.
— Впрочем, чему я удивляюсь? Это ведь Костас тебя просветил?
— У него в кабинете висит точно такая же.
— Точно такая же? — Даша надменно приподняла бровь.
— Абсолютно.
— Не знаю, что там висит у Костаса, но эта картина — оригинал. Неужели он нашел испанца?.. Нашел и заказал копию. Или заказал ее кому-то другому, вот сукин сын!
И снова в голосе Даша не было ни малейшего намека на злость или раздражение. Она просто констатировала факт, попутно выискивая логику возникновения двух совершенно одинаковых картин.
— Костас утверждает, что оригинал как раз у него.
— Ты его любишь?
— Саорина?
— Костаса.
— В каком смысле?
— А в каком смысле женщина любит мужчину?
— Если в этом, то нет. Он всего лишь мой босс.
— И хороший?
— Отличный.
— Это в стиле Костаса — быть хорошим и даже отличным. У меня сводит скулы от одного воспоминания о нем.
— Я бы не хотела это обсуждать.
— Тогда займемся обсуждением платьев.
Даша наконец-то справилась с панелью, оказавшейся раздвижными дверями в гардеробную. Зайдя внутрь, она не глядя сняла с вешалок сразу с десяток платьев и бросила их к ногам Дарлинг:
— Выбирай.
Выбрать было из чего: все платья имели одинаковый фасон, но ни одно не повторялось в расцветке.
— Как тебе синее? — Незаметно для Дарлинг Даша стала руководить процессом подбора.
Синее платье с расходящимися концентрическими кругами цвета перламутра было и вправду великолепным.
— Пожалуй. Да.
— Примеришь?..
Пока Дарлинг переодевалась в гардеробной, она успела кое-что узнать о Лали.
— Лали не любит чужаков, — сказала Даша. — В лучшем случае она относится к ним нейтрально. И странно, что ты понравилась ей.
— С чего вы… ты взяла?
— Она придумала тебе имя. Теперь ты будешь Mo, и нам всем придется немного подвинуться, чтобы освободить для тебя место в ее мире.
— Всем — это кому?
— Мне, Исе и Шону. Амаку и кошкам.
— Исе?
— Это ее старший брат, Исмаэль. Ты еще с ним познакомишься.
«Ее старший брат»! Даша могла бы сказать — «мой старший сын», но почему-то не сказала.
— И с Магдой?
— И с ней.
