Я едва успела снова закутаться в одеяло, хотя обернуться им полностью не вышло, вся спина осталась открытой. Но это стало неважным, потому что я вдруг посмотрела Александру в глаза и где-то потерялась. То ли в его внимательном, изучающем взгляде, то ли просто в глубине, которая скрывала столько всего разного, что осмыслить его и понять просто невозможно. Не с моим жизненным опытом – я и половины того, что пережил он, не могу даже вообразить.
А тянет со страшной силой. Аж губы покалывает в мучительном, бесконечном ожидании поцелуя. И страшно – я же ничего не умею! У него, наверное, раз он принц, все лучшие девушки галактики в ногах валяются, а у меня из достоинств только гарантия привязанности, проклятая татуировка, которая в опасной близости от хозяина ноет. Чем дольше мы смотрим друг на друга, тем сложнее мне держать себя в руках, пульс настолько быстрый, что даже страшно становится за сердце.
Поцелуй, давно желанный, но удивительно неожиданный, не оставляет возможности устоять. Чужие горячие и твердые губы через мгновение уже становятся необходимым условием для того, чтобы дышать. Инстинктивно я еще пытаюсь сопротивляться, испуганная взрывом эмоций, но эта смешная попытка в сравнении с объятиями Александра – практически ничто.
Целуя, он перебирает мои волосы, медленно стаскивает одеяло. Когда он касается татуировки, у меня вырывается короткий стон.
– Больно? – спросил он.
– Нет. – Я покачала головой. – Странно… это всегда так?
– Только когда очень хочется.
– И что делать?
– Сдаваться.
Меня снова поцеловали, не собираясь отпускать.
– Ты меня обманул, – нахмурилась я. – Ты не ограничишься поцелуями, да?
– Если попросишь, я попытаюсь. Это сложно, Брилли. Бри-и-или, я в тебя влюблен, а ты меня мучаешь.
– Почему? – Я вскинула голову, посмотрела в потемневшие глаза этого нахала. – Что во мне такого? За что меня вообще любить, за татуировку?
– Забудь о татуировке. Любят не за что-то. Любят потому что.
– Почему?
– Потому что по-другому не выходит. Ни один здравомыслящий мужик добровольно не влюбится. Это фаргхова зависимость, которая не имеет ничего общего с физической. Не на что свалить, нет объяснения, почему так хреново и почему мысли прикованы только к одной девушке. Крыша уезжает куда-то и там в кустах валяется, а ты смотришь и думаешь, как вообще раньше-то жил? И до таких лет не сдохнуть умудрился.
– Исключительно из вселенского везения. Я б тебя убила, – фыркнула.
– Ты меня и так убиваешь. Я хочу тебя, Брилли, а ты то ли делаешь вид, что не понимаешь, то ли и впрямь не видишь.
– Я устала, – вздохнула я.
Александр ласково заправил прядку волос мне за ухо.
– Потерпи еще немного. Скоро приедем домой.
– На коленях стоять устала, – хихикнула я.
– Так не стой. Иди-ка сюда!
Он потянул меня на себя, и мы рухнули на кровать. Приземление вышло мягким и горячим. Я оказалась всем телом прижата к мужчине без возможности куда-либо сбежать. Ткань брюк неприятно царапала разгоряченную кожу. Руки Александра прошлись по моей спине, вызывая короткие стоны, опустились ниже, а губы снова завладели моими, отвлекая от всяких нехороших мыслей.
Меня целовали так жадно и лихорадочно, словно сто лет не видели и жутко соскучились. При мысли о том, что он мог улететь и не вернуться, и меня охватывала паника, тогда я возвращала поцелуи так, как умела. Сначала жутко стеснялась неопытности, а потом вдруг поняла, что Александру, кажется, это нравится.
Он внимательно следил за моей реакцией на каждое свое движение, на каждую ласку, раз за разом повторяя то, от чего я выгибалась в его руках и задыхалась, чувствуя, как тугой узел внизу живота ноет, требуя большего.
Я сходила по нему с ума, так обидно и глупо, но так сладко и приятно. Не меньшее удовольствие доставляло видеть, как мои неловкие прикосновения вырывают у него хриплые стоны, как он зовет меня по имени, ласково, с интонациями мурлыкающего довольного кота.
Как рассматривает меня в слабом свете ночных ламп, склоняется, осторожно целуя за ухом и шепча:
– Брилли… ты идеальная.
Разве можно перед таким устоять? Точно не мне, той, в венах которой течет частичка его крови, привязывая меня самыми крепкими цепями, которые только существуют во вселенной, к Александру Фортему.
И я его все-таки укусила! От боли, не сдержавшись в первые минуты близости, но через секунду боль утихла, и я ощутила приступ стыда. Поцеловала укушенное плечо и потерлась щекой, извиняясь.
Потом, спустя бесконечно долгий и ошеломляюще сильный взрыв, я на несколько минут, а может, даже часов, отключилась. Все это оказалось слишком для девушки, которая всю жизнь прожила одна, не имея рядом никого, кому можно было бы вот так довериться.
Проснулась в постели, закутанная в многострадальное одеяло и лежащая на плече Александра. Тот сосредоточенно смотрел в эмирт.
– Я долго спала? – спросила, прислушиваясь к ощущениям.
Чуть не охнула, поняв, что не чувствую ничего!
Ну то есть… немного ноет внизу живота, ломит тело, жарко – под одеялом-то! И все. Ни болезненной чувствительности кожи, ни высокой температуры, ни тошноты, скручивающей тело мучительными приступами. Я здорова! И, кажется, счастлива – вот уж сюрприз.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Александр, словно прочитав мои мысли.
– Хорошо, – улыбнулась и потянулась.
– Знаешь, я тут подумал…
Господи, на миг я, как последняя дурочка, вдруг испугалась, что сделала что-то не так. И откуда у нас, у женщин, в голове такие комплексы? Даже видя удовольствие мужчины, слыша его стоны и жаркие слова, подаренные между поцелуями, все равно умудряемся испугаться, что ему не понравилось.
И, естественно, у Александра и в мыслях не было ничего подобного.
– Координаты, которые скинул отец, я их уже видел.
– Планеты, на которой мы встретимся с сопровождением? – не поняла я.
– Угу. Очень знакомые, но не могу вспомнить откуда.
– Проверить можно?
– В центральной базе, – кивнул он. – На мостике.
– Так пойдем, выясним, куда мы летим.
Немного подумала, не удержалась и поддела:
– Странно, что с твоим опытом мы до сих пор летим вслепую, по чужим координатам.
– Какая же ты язва, Брилли! – Александр щелкнул меня по носу и ухватил за руку.
– Я же без одежды! – пискнула я, упираясь.
Пришлось ему выдать мне свою рубашку, а самому красоваться с голым торсом. Не скажу, что я была против. Только подозревала, что на корабле наверняка есть хоть какая-то одежда, а все эти уловки с одеялом и рубашкой служат лишь поводом, чтобы меня порассматривать. Ну и пусть, зато мне так хорошо и спокойно не было уже очень давно.
