И как вообще ей, работавшей на службу безопасности с самого первого курса, удалось, подобно наивной школьнице, втрескаться в выдуманного мужика?
Ну а во-вторых, Адриана все еще сидела в наручниках. Ей принесли обед и кофе, усадили в мягкое кресло в кают-компании и даже настроили климат-систему так, чтобы было комфортно. Но все удовольствия нивелировали два тонких браслета, от которых на запястьях уже начали появляться следы.
– Это наручники сродни тем, что используют работорговцы, – пояснил Деннигз. – Открываются чип-ключом, который передается от продавца к покупателю. А без чип-ключа попытка вскрыть их приведет…
Он пальцами показал ножницы, и Адриана поморщилась. Нет, прирастить кисти на место займет несколько дней, но как-то не хотелось лежать в медблоке без сознания.
– Вы что, взломать не можете?
– Можем, но надо пару часов. Потерпи, отдохни.
Она не стала бурчать, что все задание отдыхала, пока летела к этой дурацкой планете. Уткнулась в эмирт и тем самым дала понять, что разговор окончен. Принцесса не в настроении – то еще зрелище. Но Деннигз почему-то не спешил уходить. Да и вообще как-то недостойно опытного офицера мялся.
– Адриана… там этот, Денебский, тебя требует.
– Он забыл, что его лишили привилегий? Пусть требует в разговорах с самим собой.
– Говорит, есть информация о приятелях Прим-Гранта. И поделится только с тобой.
– Деннигз, я же в наручниках! Как ты себе это представляешь?
– И он об этом знает, – вздохнул офицер. – Поэтому сообщил, что предложение действует тридцать минут.
Адриана выругалась. Несмотря на то что Грессен был лишен привилегий, титула, данного при рождении, лишить нельзя. Так что он все еще был принцем, и выпытать у него информацию, просто отправив на допрос, нельзя. Как и нельзя воспользоваться многочисленными препаратами, развязывающими язык. Ну разве что напоить его, но это вообще способ ненадежный. И папа точно не одобрит.
– Ладно, – принцесса поднялась, – пойду к нему.
– Если что, ты знаешь – мы рядом.
– Не бойся, кусаться не буду.
Его заперли почему-то в самой дальней камере, там, где слабо горел свет. Адриана часто размышляла, почему на суперсовременном корабле, способном становиться невидимым для всех систем обнаружения, выдерживать прямой удар из пушки и мчаться со сверхсветовой скоростью, не хватает света для камер заключенных. Может, это психологическое воздействие такое?
Грессена отделяло энергетическое поле: едва заметная мерцающая голубая завеса. Сквозь нее мужчина казался словно призрачным.
Глаза заслезились, на энергополя Адриана всегда не могла смотреть спокойно. Слишком чувствительное зрение, как и у всех дгнарнов.
– Выключи, – посоветовал Грессен.
– Да? – Принцесса иронично подняла одну бровь.
– Куда я сбегу с космического корабля?
– Вариантов много. Ты можешь захватить меня в заложники, чтобы угнать корабль, или просто придушить из чувства, скажем, мести.
– Милая моя, да сдалась ты мне, – рассмеялся он. – Я все еще принц, если ты помнишь. Домик на свежем воздухе, доступ в сеть, скайборд, личный сад, поставки продуктов и бухла, симпатичная соседка, делающая обалденный минет… как думаешь, мне очень хочется угонять твою развалюху и прятаться на ней от всех сил альянса?
Адриана почувствовала, как начинает злиться. С ней редко кто позволял себе так разговаривать. А те, кто позволял, очень скоро жалели об этом. Но она не могла сделать Грессену ровным счетом ничего, оба это понимали, и, кажется, впереди их ждала настоящая война.
Но завесу принцесса все же убрала, слишком уж сильно жгла глаза.
– Я слушаю вас, Грессен, – холодно сообщила она. – Что вы хотели мне рассказать?
Он медленно, с головы до ног, обвел ее взглядом, особенно задержавшись на запястьях.
– Дай руку.
– К принцессе следует обращаться Ваше Высочество.
– К принцу тоже.
Один-один.
– Дайте руку, ластиар.
Адриана поморщилась – это обращение во дворце не любили.
– Зачем вам моя рука?
– Ты всегда задаешь столько вопросов, Ледышка? Мне жалко твоего будущего мужа. Так и вижу первую брачную ночь: ой, а это что такое? А это как? А куда? А зачем? А вот если…
Адриана почувствовала, как медленно впадает в самое настоящее бешенство. Да он позвал ее сюда поиздеваться! Плевать на информацию, плевать на работу.
Она активировала защитный экран и развернулась к выходу.
– Счастливо оставаться, Грессен, – бросила ему через плечо.
– Я могу открыть наручники.
Стоп. Медленно, успокаивая рвущуюся наружу ярость, Адриана повернулась.
– Чип-ключ передали мне. Ты же мой подарок.
– Ты же отказался.
– Ну, раз мы уже на ты, я согласен подумать еще.
– Да я лучше руки себе отрежу!
– А ты не такая уж ледышка, какой показалась. Ладно, хотя обмен, который я предлагаю, прямо-таки выгодный. И освободить несчастную принцессу готов, и информацией поделиться.
– Что, все за просто так? Никаких привилегий?
– Ну почему, мы с твоим папочкой обязательно поговорим о моей награде. Но ты же не хочешь явиться к нему связанная по рукам? Он тогда тебя ни на одно задание больше не отпустит, наденет на голову цветочный венок и выпустит гулять строго под своим окном.
– Ты плохо знаешь моего отца.
– Милая моя, я знал его, еще когда тебя в планах-то не было. Ладно, как знаешь. С каждой минутой я все больше убеждаюсь, что принял правильное решение. Такой подарочек мне точно не нужен.
Ей захотелось его убить. С минуту, наверное, Адриана представляла сначала, как душит Грессена, а затем он корчится в муках, сраженный ядом в ее шипах. Но нельзя… нельзя убивать брата Тамира Денебского. Расстроится, наверное.
Медленно Адриана подошла и снова отключила поле. Стиснула зубы и протянула руки.
– Не боишься? – усмехнулся Грессен. – Так можно и руки лишиться.
– Руку можно пришить обратно. А вот голову, – принцесса красноречиво хмыкнула, – уже сложнее.
Пользуясь моментом, мужчина чуть повернул ее руку, рассматривая шипы, особенно тот, который чуть не вывернула негуманоидная тварь. Кожа вокруг покраснела. А ведь вырастить новый шип, наверное, не получится, как и приделать обратно оторванный. Адриана поежилась, представив, как больно может быть.
Грессен пальцем коснулся кожи вокруг шипа, погладил, успокаивая.
– Он ядовитый.
Адриана с ужасом поняла, что горло пересохло и голос прозвучал слишком тихо. А еще захотелось сбежать куда-нибудь, перевести дух и разобраться, почему в камере вдруг стало как-то жарко. Климат-контроль, что ли, сломался? Или тоже психологическое воздействие? Похоже, оно не работает.
