Все, что удалось сделать самому Олланта после этого — это добиться прохождения паспортного контроля в герцогстве Беларусь. Им нужно было в Россию, они не спали всю ночь во время маетного и нелегкого двенадцатичасового перелета из Лимы с дозаправкой в Амстердаме, но готовы были двигаться и дальше — по небу ли, а если его так и не откроют, то по земле, ведомые верными сведениями и фотографиями с их Тинтайа, купленными за золото.
Момент перехода границы ознаменовался потерей к ним интереса со стороны вооруженных сил Империи. И немедленного возникновения паники приборов от пристального внимания средств противовоздушной обороны герцогства. Никто не обещал им теплого приема — равно, как оказалось, и вообще какого-либо желания принимать на своей земле трех «виртуозов», шесть «мастеров» и два десятка «учителей». Да, наличествовало согласие Российской Империи на прохождение таможенных процедур — но для этого надо было приземлиться на территории суверенного государства… И это уже всерьез приводило в бешенство уставших, морально измотанных людей, желавших спасти свою родственницу. Вплоть до того, что с виду спокойный Катари поделился мыслью, что этот город вполне может обойтись и одним аэропортом.
Вновь Аймара Олланта занял кресло рядом с телефонной трубкой, отогнав слишком молодых и горячих — даже если тем шел пятый десяток лет. Раз продолжают думать титулом и рангом, игнорируя простые истины, то пока что слишком, недостойно молоды…
Никто в этой части земного шара не обязан знать, насколько вы могущественны, богаты и имениты. Все, что может объединить до того незнакомых людей — это эмоции от горя потери, ощущаемые одинаково всеми людьми, вне зависимости от их происхождения и боевого ранга. Его сын желал разговаривать с самым главным, а Олланта искал союзника за напряженным и неуверенным голосом авиадиспетчера.
Великий человек совершенно не боялся показаться слабым, старым и уставшим. Патриарх рассказывал все, как есть, выступая просто дедом, желающим вернуть свою внучку домой. Он спокойно давал клятву за себя и своих людей, гарантируя безопасность — хотя чувствовал изумление от своих людей рядом: патриарх редко давал слово даже императорам. Кто-то произнес вслух, что даже одного аэропорта этому герцогству будет много.
Но в итоге — им дали зеленый коридор. А когда самолеты остановились после рулежки возле здания терминала, вышло так, что даже самым агрессивно настроенным членам карательной команды стало неловко.
Их встречали у трапа — с эмоциями, как встречают близких родственников, попавших беду. Им заглядывали в глаза, аккуратно брали за руку, пожимая, словно боялись передавить — и массивный мужчина в военной форме с большими погонами с деликатностью, которую не смог перевести переводчик принимающей стороны, заверил, что им окажут всю возможную помощь. Более того, герцог Лукаш уже в курсе, и скоро лично прибудет.
Только, будьте так добры, выберите двух или трех представителей для решения формальностей — совсем не нужно всем трем десяткам боевиков и половине сотни технических специалистов и дознавателей ожидать в общем зале, раз небо в Россию совсем скоро откроют. Олланта и Катари переглянулись, и согласились с этим доводом, проследовав за встречающей процессией к отдельному входу в терминал — для высокопоставленных гостей.
Их обгонял тихий шепот сочувствия — открывающий перед ними двери, расчищающий путь и смотрящий вслед за двумя седовласыми господами в красно-бело-золотых накидках без насмешки и праздного любопытства. За шесть сотен шагов по холлу, затем на лифте и до отдельного помещения в вип-зале — ни одной фальшивой улыбки, обязательной в иных местах по корпоративным стандартам. Только деловитость, серьезность, тревога и искреннее желание помочь.
Краем глаза увиденное табло пестрело красными линиями задерживающихся или отсроченных вылетов — и даже некое неудобство посетило Олланта. Хотя, конечно же, ситуация с рейсами была вызвана соображениями безопасности, а не отражало уважение к Аймара, ради которых заблокировали всех остальных. Но в этом-то и дело…
Им предоставили довольно симпатичную комнату, отделенную от общего зала высокими стеклянными стенами, нижние полтора метра которых были матированы и скрывали от остального пространства. Шесть на восемь метров доступного помещения занимали два жестковатых дивана с подушками и установленный между ними стол, выполненный будто бы из среза векового дерева — кольцевые меры лет были запрятаны под тонкий слой прозрачного лака. На дальней стене над головой еле шелестел звуком большой плазменный телевизор, прикрепленный за кронштейн к бетонной колонне.
— Консул Российской империи уже едет, — перевел молодой юноша в дешевеньком сером костюме, делавший два шага, когда генералом Александром Рогволдовичем, шефствовавшим над аэропортом, делался один. — Герцог будет в это же время.
Постановка фразы ставила вопрос о формате приема, а демонстративное отсутствие инициативы разрешала гостям самим выбрать, как, в каком порядке и с кем им лучше встретиться в первую очередь.
— Я бы желал переговорить с консулом, — на мгновение переглянувшись, произнес за двоих Олланта. — Мой сын, глава клана Аймара, будет рад встрече с вашим господином.
— В таком случае, прошу вас располагаться, — указал ему генерал на предоставленную им обстановку. — Переводчик останется вместе с вами. Понадоблюсь — вызывайте через него. Мы вместе с уважаемым Аймара Катари и герцогом будем недалеко, в этом же крыле. Если у вас появятся разногласия с консулом…
— Мы благодарны, — кратко вымолвил Олланта, дождался перевода и слегка наклонил голову.
И это действительно была правда.
Олланта встретил взглядом сына и напутственно смежил веки, отправляя его на встречу с хозяином этих земель. Кроме слов приветствия, нужно передать подарки, прихваченные с самолета — и делать это должен нынешний глава клана.
Когда сын с генералом ушли, патриарх расположился на краешке дивана, выдерживая идеальную осанку и приготовился терпеливо ждать — прошло уже пять дней ожидания, и если к ним добавится еще несколько… То главное, чтобы они нашли тех, кто сторицей заплатит за каждый час, минуту и секунду. Переводчик остался стоять в ожидании работы — хотя его в любом случае выставят первым, и разведка герцогства не получит и слова от грядущей беседы.
Так и получилось — у консула был свой переводчик, мужчина лет тридцати в форме кадрового военного с цепким взглядом, прекрасно знавший английский — которым Олланта так же в совершенстве владел. А еще до начала беседы, после дежурных приветствий и рукопожатия, по инициативе консула на столешницу легла антрацитового цвета пирамидка, убившая любую возможность прослушивания. Хотя, в общем-то, Аймара нечего было скрывать.
Посольский думный дьяк Заборовской Алмаз Семенович, в имени и титуле которого Олланта смаху запутался, пытаясь отличить одно от другого, к счастью, попросил звать себя просто — Алмазом Семеновичем.
Был он шестого десятка лет, серьезного и умного облика человеком — чуть поседевший, с невысокой прической, зачесанной назад и вбок, в старомодном коричневом костюме в темную полоску, из которого выглядывала безукоризненно белоснежная сорочка и строгий галстук с золотым зажимом. Длинные пальцы пианиста, украшенные гербовым перстнем, удерживали тонкую укладку бумаг, извлеченную из кожаного портфеля, отставленного на диван. Еще до начала беседы укладка легла на стол, рядом с ней были неспешно разложены писчие приборы, футляр с очками и солидного вида книга, на обложке которой на двух языках было написано «Законы Российской Империи, краткий справочник путешественника».
