Но мы все смотрели, как Артем молча демонстрирует Инке раскрытые и пустые ладони и медленно шагает к ней — чуть быстрее, чем недоверчиво отступает Аймара от него.
Гасли щиты, расслаивалась защита, нагревались кольца и падали последние бастионы. Но мы улыбались, глядя, как Артем подступает к девушке, как к недоверчивому олененку и протягивает к ее голове ладони.
Инка невольно обернулась назад и впала в ступор от вида, как расплывается по щиту мерзкой человекоподобной гримасой жадная до души грязно-черная тень. Испуганно дернувшись, девушка посмотрела на Артема уже совсем иначе — с испугом и надеждой на защиту, замерев и подняв к нему лицо.
А Артем мягко повел ладонями у ее головы, остановив их возле висков.
— Град — это реактивная система залпового огня, — произнес он ей мягко, как признание в любви, за мгновение до того, как осторожно и нежно прикрыть своими ладонями ее ушки.
Я деловито проделал то же самое со своими ушами, слегка приоткрыв рот. И мудрая Дейю моментально повторила мое движение.
В мире «Силы», авторитетном и давным-давно устоявшемся, рейтинги выстраивали без учета снарядов калибром в сто двадцать два миллиметра, усиленных с рунной вязью и десятком алых самоцветов с «Искрой Творца».
Мир вокруг давно уже потемнел от мириада теней. Но когда рядом грохнуло так сильно, что чуть не подломились в коленях ноги — поднятая ввысь земля обратила день в самую мрачную ночь. А жар, пробившийся сквозь почву, на мгновение обернулся мыслью о преисподней. И тут же грохнуло снова, еще раз, и опять без малейшей передышки — титаническими молотами целого цеха молотобойцев, отразившись акустической болью в черепе даже сквозь сомкнутые ладони.
Рухнул предпоследний защитный рубеж, но плечи больше не давило чужой волей, а внешний щит не пыталась прогрызть призванная мерзость.
— Артем, щиты! — Крикнул я в ухо другу, не слыша себя.
Но тот кивнул и на мгновение прикрыл глаза — и впервые вздох обошелся без боли под сердцем, а плечи распрямились. Артем — он самый сильный среди нас. Он выдержит последствия.
Двадцать секунд длилась вечность громового ада, а жар внутри защитных щитов уже пропитал одежду и стекал по спине. Но даже после них не было внезапной тишины — уши оглохли еще раньше, а ноги продолжали чувствовать удары залпов, которых уже нет. Только опадал пепел, в который обратилась горемычная земля, и ветер сдувал пожары всего того, что еще могло гореть после битвы «мастеров», явления «виртуоза» и работы пяти артустановок.
— Отвратительная погода! — Орала Го Дейю, не слыша себя, и слегка потряхивала головой.
— Да, есть такое, — попытался я проморгаться, прогоняя неведомо как залетевшую соринку из глаза. — «Грады», «смерчи», «тайфуны». Так что — только туризм! Никакого постоянного проживания!
Хотя то и дело приходится объяснять это на границах страны…
— Если ты чуть сильнее сдавишь ей череп, то лично я ничего не видел, — мягко порекомендовал я Артему, все еще защищающего ладонями ушки Инки.
Тот чуть дрогнул и, недовольно глянув в мою сторону, очень медленно отвел свои лапищи от Аймара. А та тоже словно очнулась, и стала нервно поглядывать по сторонам, пряча от нас взгляд.
— Никому не позволено называть меня трусом, кроме моих сестер! — Веско заявил я Шуйскому на его осуждающий взгляд.
Потому что «открой дверь, трус!» — это не повод впускать экспериментаторов, которым жалко кота и собаку для испытания их очередной гениальной придумки, но не жалко родного брата.
Под действием щита Артема, жар отступал, а набежавший ветер на секунду снес дымные столбы в сторону. Но не видно все равно было ничего толком. Разве что чадило определенно из точки, где был лимузин Черниговского князя. Ну да и площадь накрытия была смещена в ту сторону, уничтожив как бы не половину садового компаньонства и вызвав многочисленные чадные пожары…
Скоро к владельцам даже самого маленького домика придут из страховой компании и соврут, что все было застраховано на огромные суммы.
Однако отсутствие новой атаки радовало и пересиливало любые финансовые потери.
— Там кто-то едет, — прислушался Артем и повернул в сторону, откуда мы прибыли.
Го Дейю, испросив разрешение, что-то сделала с воздухом, и первым освободила интересующий нас сектор.
— Она должна была улететь, — упавшим голосом произнес я, глядя на машину с Федором и Никой на первом сидении.
Как она уговорила Мстиславского, клятвенно обещавшего ее увезти… Как она смогла уговорить двоих из свиты Федора сесть с охраняемым лицом в одну машину… Не важно…
— Максим, — тронул осторожно меня за спину Артем.
Уже все не важно. В который раз…
— Максим, — произнес он уже напряжённо, а плечо откровенно затормошил.
Я повернулся в сторону разрытого, распаханного, сожженного, утрамбованного и развеянного поля, ставшего просто серо-черной пылью, на которой никогда и ничто более не вырастет.
В центре которого — уже не скрытого дымами, старательно отведенными Дейю в сторону, сидел на земле, в припорошенном пылью костюме, мужчина в возрасте, растерявший куда-то и роговые очки, и самообладание.
Князь Черниговский держал на коленях голову сына, то прижимая его к груди, то проводя по его лицу и волосам ладонью. Его тело сотрясала дрожь, а по пыльным щекам скатывались дорожки слез.
— Он жив, — глухо произнесла Го Дейю.
— Недолго, — размяв шею, зло выдохнул Шуйский.
Но я вновь его остановил.
— Максим? — Недоуменно вопросил друг.
— Он прощается. — Голос вышел глухим и неестественным.
— Какая разница? Это же такая мразь.
— Для его сына это важно.
Тем более, это ничего для нас не изменит.
— Это еще большая мразь. Он чуть не убил твою невесту, меня, тебя, Федора — всех на турнире!
— По-английски! — Возмутилась Инка.
Но Го ткнула ее локтем, и принялась тихо переводить.
— Он стал мразью ради этого момента, — чуть повернул я голову.
И Артем, пусть неодобрительно покачав головой, но не сдвинулся с места.
— Сентиментальный злодей. — С пониманием кивала в стороне Инка. — Два сентиментальных злодея!
Хлопнули рядом двери машины, и в наш коллектив вклинилась Еремеева, с тревогой осмотрев меня на наличие повреждений, а не обнаружив — врезала по печени.
Я, лишившись почти всех щитов, аж охнул.
— Говорил ей, не надо сюда ехать! — Возмущенно всплеснул руками Федор. — Но там у Мстиславского вся аппаратура в вертолете сдохла, так что пока чинит — отпросилась.
— О, так у нас новый рекорд, — перехватил я Нику и прижал к себе, не давая выражать чувства кулаками. — Именной княжеский вертолет. Убытков на два-три боинга. — Мрачно констатировал я.
