— С неделю, — оценил период Артем, оставшись стоять на ногах.
Вера тоже спряталась за его спиной, в свою очередь — от меня. Честно говоря, ничего не имел против нее лично, но предпочел бы уничтожить вместе со всей ее семьей. Данная мысль пришла ровно в тот момент, когда Вера выглянула из-за очень широкого плеча кавалера, пересеклась со мной взглядами и, чуть побледнев, скрылась за широкой спиной.
В общем, обычные у нас отношения, с оглядкой на порядки и правила, в которых нет места жалости к посягнувшим на жизнь и честь, но есть исключения для тех, кто важен нашим друзьям.
— А я тебе звонил, — скучным тоном продолжил Артем.
— М-м?
— Но меня всякий раз переключало на линию анонимной помощи для самоубийц, — поиграл желваками юноша.
— Я подумал, ты мог сильно переживать, — отвел я взгляд.
— Максим, это не смешно, знаешь ли! Они перезванивали! Потом еще из универа звонили. Что это вообще за анонимность такая! — Возмущался он уже в голос.
— Кто ж знал? — Почесал я затылок, искренне винясь.
Артем набрал воздух в легкие для очередной отповеди, но остановился и с выдохом махнул рукой, устраиваясь на скамейке. Позади его, к дальнему краю, юркнула Вера.
— Почему не в университете? — Успокоившись, поинтересовался Артем. — Я тебя там искал. Для первокурсников сам ректор выступал, интересно было.
— Да ну… Чувствует моя интуиция, я с ним еще познакомлюсь, — отозвался я без энтузиазма.
— Простите мою бестактность, — отчего-то вскинулся он, чуть повернув корпус. — Хочу представить вам Петрову Веру Васильевну. Вера телеведущая, студент РТФ, очень уважаемый человек на кафедре и моя девушка.
Поворот корпуса, впрочем, был недостаточен, чтобы Вера не смогла укрыться за широким плечом. Но из вежливости, ей все же пришлось вынырнуть и осторожно глянуть в нашу сторону. Ее взгляд опасливо прошелся по мне и с любопытством остановился за моим плечом.
— А я вас знаю! — Воскликнула Вера, глядя на Нику. — Вы же Еремеева, я ваш приказ на отчисление подписывала!
— А это Еремеева Ника, — спокойно произнес я в ответ на ее бестактность. — она как-то предлагала тебя убить, но я не разрешил. Разумеется, она сейчас очень об этом жалеет.
— О том, что хотела?
— Возможно.
— Максим! — Напрягся Артем.
— Ладно. Позвольте представить вам Еремееву Нику Сергеевну. Ника временно безработная.
Сильный тычок последовал в спину.
— Ника одаренная в ранге "ветеран".
Еще один легкий удар — словно напоминающий.
— И целитель в ранге "воин".
Возмущенное от недооценки постукивание, которое я проигнорировал. Нечего тут перед Верой хвастаться.
— И…
— А еще я его личный психиатр! — Добавила Ника уже самостоятельно, обрывая недосказанную мною фразу.
— Целитель-психиатр! — В деланном удивлении приложила Вера ладошку к щеке. — Неужели все так плохо?
— Так, не ссорьтесь. — Поднял ладонь Артем, и Вера тут же исчезла за его торсом. — Такой прекрасный день. Вон, ларец с мороженым даже стоит. Только продавец, зараза, куда-то делся… — Огляделся он по сторонам.
— Это мое мороженое, — насупился я.
— О! С медом есть? — Заинтересовался он.
— Есть. И с медом, и без меда, и мед без мороженого.
— Тогда угостим дам, и давай отойдем на пару слов? — Произнес он просительно, перейдя к тому, что наверняка и явилось причиной этой встречи.
Девушкам достались крошечные вафельные рожки с мороженым, выбранные ими самостоятельно, как обладающие минимальным разрушительным действием на фигуру. Мы с Артемом ограничились пломбирами, съеденными раньше, чем удалились на комфортное для безопасного разговора расстояние. Тем нее менее — не так далеко, чтобы упускать из виду девушек, потому как мало ли что. Ника с Верой, в свою очередь, расположились на противоположных краях скамейки, демонстративно отвернувшись друг от друга. Ну и ладненько.
— Как дела дома? — Поинтересовался я для начала.
— Хорошо, — охотно закивал Артем. — Дядя Элим еще полторы недели назад сам с повинной пришел.
— Поругали его, а? — Нейтрально произнес я, вспоминая размер его прегрешений и приглушая в душе рванувшуюся ярость.
Дело, конечно, семейное, и кровь одна…
— Дед его приложил так, что еле жив остался. — Спокойно отозвался друг, хотя отчитываться о внутренних делах был, в общем-то, не обязан. — Все, что было у него, забрал клан. Детей и жен в младшие семьи раскидали, по одному и в разные города. Самого — полуживым на плот и в реку, с наказом вернуть всех, кого он в рабство продал и решить с каждым вопрос виры. А если кого в живых нет, то с семьей погибшего. До того на глаза не появляться.
— Справится? — Слегка растерявшись от откровенности, поинтересовался я.
— Чтобы свою родную семью из чужих рук забрать, детям будущее вернуть? Из шкуры вывернется. — Уверенно кивнул Артем. — Сбежать все равно не выйдет, с дедом никто в мире не станет ссориться, дядю выгораживая.
— Совсем никто? — Засомневался я.
— Максим, по статистике, люди видят медведя куда реже, чем медведь — людей, — вздохнув и тронув короткую прическу, произнес друг. — А дед — он видел тех князей, кого давно в живых нет… Кстати, насчет деда. — Неуловимо напрягся голос друга.
— М?
— Максим, ты не мог бы объяснить, что… с ним происходит? — Чуть спотыкнулся посреди вопроса Артем, подняв взгляд, полный искреннего недоумения.
— А что с ним? — Нахмурился я. — Сдавали целым и живым.
— Он делает нетипичные для себя поступки, — отвел княжич взгляд. — Я еще никогда его таким не видел. Что ты с ним сделал? Что вообще произошло?
— Это долгая история, — посмотрел я вновь на девушек, что сидели вроде тихо и мирно, улыбаясь миру каждая в свою сторону — но судя по движениям губ, обменивались короткими мнениями на неизвестную тематику.
Напряжение в их позах показывало, что тематика вряд ли приятная. И если дело пойдет далее слов, будет не очень приятно, если Ника ее тут прибьет — перед другом неудобно.
Я движением подбородка показал Артему на нашу скамейку, и тот, чуть нахмурясь, понятливо кивнул.
— Хоть в двух предложениях? — Попросил он, обозначив движение в сторону девушек.
— Ну, самолет с твоим дедом рухнул.
— Это, я как понимаю, плохая новость?
— М-м, это хорошая, — честно признался я. — Плохая в том, что он летел тебя убить, пока ты не вошел в полную силу.
Как бы ни владел собой Артем, но с шага он сбился, ошарашенно посмотрев на меня.
— Теперь представь, — буднично добавил я. — Что проиграв и поклявшись вечно тебе служить, он приезжает к тебе домой. Он знает свою вину перед тобой, он видит твою силу, чувствует свою слабость и осознает твое право судить.
