Что было несколько странно. Быть может, такое понимание взрослой жизни.
— А теперь — хочу. Там папа, дедушка… Сестра младшая… — И в голосе было столько теплоты, что я невольно почувствовал себя очень неловко.
Все-таки, учит меня — добротно, не уклоняясь от соглашения.
— Хочешь, привезу ее? — Предложил я от чистого сердца.
— Даже не думай! — Рявкнула Аймара.
— Тогда перетерпи полторы недели.
— Я управлюсь раньше, — зло отозвалась она. — Улыбайся-улыбайся. Вот узнает меня кто из свиты твоих дуэлянтов и перережет тебе глотку за благодарность моей семьи.
— Прошу прощения, но смотреть на тебя будут исключительно как на дорогой автомобиль.
— То есть?
— То есть год выпуска, стоимость обслуживания и объем цилиндров. Год выпуска, конечно, так себе. А вот объем… А ну не трожь туфлю! — Немедленно пресек я порыв девушки вооружиться подручными средствами. — Во-первых, я сразу извинился. Во-вторых, весь вечер придется хромать на одной туфле. Я ударостойкий.
— А я в глаз каблуком. Чтобы мозг пробить, — но обувь Инка оставила в покое, хотя ноздри раздувались от ярости.
— Почему в сказке про Золушку никто не догадался поискать труп… — Проворчал я, отмечая начало Аминьевского шоссе.
А ведь все сходится: и легенда прикрытия, и в нужное время предоставленные костюм и транспорт, которые потом никто не нашел. Всех отчего-то очаровало слово «фея», за которым позабылось «крестная мать». Потом поиски исполнителя по оставленному вещдоку. Как результат — свадьба, потому что это единственный способ породниться с семьей могущественной феи… Да и такой киллер под боком любому принцу нужен — министры те еще сволочи. Но это я больше от нервов — вляпался Артем, и тут никак не получается быть абсолютно спокойным.
— Не хочешь, чтобы относились, как к дорогой кукле — веди себя прилично. — Посоветовал я.
Впрочем, не ожидая особого конструктива в ответ.
— Прилично? С хвостом и ушами? — Раздраженно отозвалась Инка.
— У моего кота же получается. Не всегда, правда, но он ведь делает над собой усилие.
— Кот — тоже умрет, — поджала она губы.
— Да никто не умрет, — с некоторой усталостью вздохнул я. — Что же вы такие кровожадные?
— Боль и кровь правят миром, — произнесла Аймара вряд ли собственные мысли.
Скорее — давно услышанное и принятое за истину. Слишком быстро было сказано.
— А как же красота, деньги, любовь?
— Вторично, — отозвалась она столь же машинально. — Я же еду рядом с тобой. Значит, боль сильнее красоты. И боль вернет меня домой.
— Ты едешь рядом, потому что кто-то забыл тебя забрать от торгового центра, — поумерил я ее пафос. — Могу позвонить, и оно же заберет тебя к себе домой.
Правда, если оно станет править миром, нам всем конец.
— Не тебе сомневаться в мудрости предков. Скоро ты познаешь ее истинность.
— А вот кстати, ваши горы возникли первыми на земле? — Постарался я уклониться от очередной перепалки.
— Разумеется, — пожала плечами Инка. — Созданы из Солнца.
— И вас поставил править сам создатель.
— Правитель вселенной Пачайячачик. — Уточнила она.
Ага, как и ожидалось.
— В общем, у вас и рода Го проблемы с копирайтом.
— Мы старше рода Го, — отмахнулась Инка, как от мелочи.
— Кто первый припишет большую цифру, тот и древнее, — охотно поддакнул я, развлекаясь в процессе вождения за чужой счет.
— У нас подтвержденные сведения! Радиоуглеродный анализ! Письменность и наскальные рисунки! — Задело Аймара.
— У китайцев тоже наука живет на грантах великих семей, — пожал я плечами, наконец-то выруливая на Нежинскую.
Дорога в четыре полосы подпиралась высоким забором с правой стороны и лесистой территорией природного заказника, уходящего в низину, по другую руку. С точки зрения визуальной красоты, осенний лес смотрелся невзрачно, неухоженно и откровенно заросшим — весь парковый комплекс с парадным входом находился по другую сторону массива. А вот с практической — достаточно было отойти на пару десятков метров вглубь, и с дороги уже было ничего не разглядеть. Разве что с верхних этажей «домов с видом на парк» — но и те были отставлены достаточно далеко от улицы, чтобы видеть что-то невооруженным взглядом.
Первую полосу дороги изредка расчерчивала разметка парковочных мест, на удивление — бесплатных, оттого почти повсеместно занятых.
Солнце не торопилось заходить за горизонт, но линия фонарей в один ряд вдоль нашего движения уже окрашивала путь теплым светом — и в этом свете не так и далеко после поворота виделась целая группа дорогих автомобилей, запаркованных до автобусного павильона на противоположной полосе — настолько именитых марок, что поток впереди слегка притормаживал, чтобы внимательнее разглядеть эту выставку роскоши, замедляя и наше движение. Еще дальше по улице просматривалась темная и низкая громада медицинского центра, шедшего по этой улице под вторым номером. Значит, мне сюда.
— …впрочем, тебе ли понимать, низкорожденному, — оказывается, завершала свою колкую и обличительную речь Инка, пока я с интересом оглядывал пространство вокруг.
А я и не расслышал все остальное. Иммунитет, что ли, вырабатывается?
— Вот и Артем, — отметил я княжича, на этот раз одетого в белую кофту и джинсы, расположившегося перед своим белым «Кадилак Эскалейдом», опершись на капот и сосредоченно уставившись в телефон, удерживаемый двумя руками и повернутый горизонтально.
В игрушку рубился, не иначе.
Что характерно, расположилась его машина и он сам так, чтобы занимать два парковочных места.
Чуть дальше, под навесом остановочного павильона, виделись те, кто вполне походил по описанию на оппонентов Шуйского — человек шесть молодых ребят: как на подбор подтянутых и спортивных, с волевыми подбородками и короткими прическами блондинистых волос, одетых столь же одинаково: серые и бежевые брюки, белые кроссовки и рубашки под жакетами и безрукавками. В общем, так и хотелось бросить им мячик — пускай себе играют.
Рядом с ними, но показательно поодаль, смотрели на них две дамы в вечерних платьях и неброских украшениях — и разговоры ребят, что всерьез обсуждали что-то, поглядывая в спину Артема, говорились наверняка из расчета на то, что прелестные дамы их услышат.
— Не дуэль, а великосветский салон, — неодобрительно покачал я головой.
Отдельно, столпами спокойствия и уверенности, между остановкой и машиной Артема расположились двое мужчин: и если одного из них, убеленного сединами и невысокого, с врачебным чемоданчиком в руках и немарким плащом, под которым был классический сюртук в серую полоску, я не знал, то второго, в темно-синем костюме с галстуком, доводилось видеть и в газетах, и по телевизору. Знать же лично второго сына князя Мстиславского не довелось — лет ему было под тридцать, а область деятельности уходила так далеко в легальные и оптовые поставки вооружения зарубеж, что не было до того тропинок, на которых мы могли встретиться. Но вообще, фигура явного посредника и третейского судьи была выбрана с огромным запасом — этот если скажет Романовым построиться, те и встанут по линии, равно как и процентов тридцать московской аристократии. Все-таки, представитель династии великих российских полководцев, и немало этой аристократии бывало под их началом в общих походах — равно как и оказывалось супротив них, с печальным для себя исходом.
