— Ладно, найдем что-нибудь на обратном пути. — Пообещал ей, поискал в кармане и протянул конфету.
На угощение Инка взглянула со всем доступным пренебрежением. А вот когда его перехватил Артем и уплел (не со зла, просто глубинные рефлексы), то с диким возмущением воззрилась на княжича.
— Кто там хоть стоит рядом с Романовым? — Поинтересовался я.
— Мне обязательно знать всю эту титулованную мелочь? — Чуть ворчливо отозвался друг, комкая обертку. — Какие-то барончики, графы, виконты. Юля Орлова отчего-то здесь, справа стоит. Подругу не знаю тоже.
После чего пристально посмотрел на меня — как Брунгильда, которая знает, что там, где есть один кусочек колбасы, есть и второй. Да и стресс у него — можно и вторую.
— А где же ваша девушка? — Вмешалась в беседу Инка. — Или Максим говорит верно, и вы ее разлюбили? — Похлопала она ресницами.
— Вера в больнице, — произнес Артем, переведя взгляд на лес. — У нее шок.
— Бедная девушка, — посочувствовала она ему теплым и заботливым голосом. — Ей наверняка нелегко после встречи с этими грубиянами.
— Может, и так.
— А хотите, я их убью? — Похлопала Аймара ресницами. — Мне можно, я вне ваших традиций и правил. Я пройду мимо них, и формальный повод найдется.
Артем повернулся к девушке и внимательно на нее посмотрел. Я бы сказал, пристально — и даже ближе подошел.
— О, с Федором уже познакомились. — Произнес Шуйский веселым голосом. — Как я сразу не заметил? — Присмотрелся он к орнаменту на золотой маске.
До слов же девушки ему было абсолютно все равно. Аймара раздраженно фыркнула и отвернулась.
— Третий день, как. — Подтвердил я.
— Надо будет тоже пересечься в городе. После всего этого, — тягостно вздохнул он и покосился на часы.
Две минуты до положенного времени.
— Не хочешь убивать? — Правильно понял я его вздохи.
— Но ведь придется. Ранг у этого Романова слишком высок, чтобы убедительно сломать что-то одно, — почесал Артем затылок. — Стану сдерживаться — со стороны будет казаться, что хочу унизить. Так даже хуже, чем убить.
Да и если заиграться в поддавки, может и самому неплохо так прилететь — что тоже очевидно, пусть и не было произнесено. Правила-правилами, но когда близко замаячит смерть, таким, как Романовы станет наплевать на любые договоренности. Может и Силу Крови призвать, что не уместно в дуэли, но вполне нормально, если хочешь забрать жизнь ненавистного врага с собой в могилу.
— Значит, надо сделать так, чтобы унижение стало общим. — Озвучил я вывод.
— Подробней? — Повернулся ко мне Артем.
— Если с ними всеми произойдет нечто, о чем станет стыдно говорить, то конфликт не дойдет до старших в семье. Станет личным делом этой мелочи — или же тем, что они предпочтут забыть, а тебя обходить стороной.
— Звучит здорово, но…
— Вызови их всех.
Шуйский задумался и цепко посмотрел в сторону остановки.
— Они шутят и смеются, — отчего-то грустным голосом произнесла Аймара Инка, тоже повернувшись к Романовым и свите. — Строят планы.
— Вам их жалко?
— Нет. Просто они считают, что все им сойдет с рук. Почти как вы.
— Девушка, — обратился к ней Шуйский. — Разрешите вас пригласить на ужин и объяснить, почему происходит так, а не иначе?
— Я не против, — коротко кивнула Аймара.
— Максим, ты же позволишь?
— Доставь ее потом к Нике в родовой особняк. — Отмахнулся я, приметив пригласительный жест от третейского судьи.
Значит, время пришло — и мы неспешно потянулись в сторону княжича Мстиславского, равно как и Романов вместе с двумя секундантами. Иные остались подле остановки, с интересом глядя в нашу сторону.
— Шестеро — это не один, — продолжил прерванную беседу Артем. — Шуму будет больше. Разрушений… Этот же чиновник с планшетом не зря приехал? — Буркнул княжич. — На каждое деревце, небось, ценник уже навесил.
— Тут у тебя будет огромное преимущество — деньги возьмут только с тех, кто станет портить городскую собственность.
Шуйский вопросительно поднял бровь.
— Что тебе делать вовсе не обязательно… Помнишь, как в летнем лагере? — Ответил я ему тонкой улыбкой.
— Ничего не выйдет, — с сожалением посмотрел он на заходящее солнце и на разреженный лес, все еще подсвеченный закатом. — Эффект не тот, люди уже взрослые и видимость хорошая — легко держаться вместе.
— Получится. — Уверенно произнес я. — Но выбор за тобой.
— Я подумаю. Идемте. — Зашагал друг в сторону к судьи.
— Инка, тебя я представлю сам. — Обратился я к девушке на всякий случай.
Потому что Артем — это ладно, а если она тут сообщит свое полное имя, то как бы со всеми остальными не произошел массовый несчастный случай.
— От меня не будет проблем. Мне все еще интересно, что я услышу за ужином.
— Господа, — низким и глубоким голосом обратил на себя внимание княжич Мстиславский. — Не скажу, что я рад этому вечеру и встрече. Не можно быть так, чтобы проливалась кровь старых семей. Не стоит плодить раздор и смуту, приносить горе близким и боль в сердце нашим почтенным отцам. Призываю к примирению.
К традиционной речи отнеслись почтительно и без острых и злых взглядов в адрес друг к другу. Княжич Романов выглядел сосредоточенно и уверенно, глядя только на Мстиславского — ему идти на бой. Его свита позволяла себе высокомерные взгляды в мой и Артема адрес — эти драться не планировали. На Инку поглядывали с любопытством, сама же девушка отражала отстраненное равнодушие к присутствующим — еще и потому, что русский не понимала. Артем же показывал традиционное спокойствие монолита, об который можно только убиться.
— Меня устроят извинения княжича Шуйского, — подал первым голос Виктор Романов. — Я уже давал слово, что не было в моих действиях и действиях моих людей бесчестья. Меня оскорбляет его неверие в мои слова.
А Артем чуть нахмурился.
— Я не вижу причин для извинений. — Коротко ответил Шуйский. — На правах вызванной стороны, я желаю получить сатисфакции так же от тех пятерых молодых людей, что прибыли с княжичем Романовым. Одномоментно с ним самим. Мне не понравились и показались оскорбительными их взгляды, — пояснил он в ответ на вопросительно поднятую бровь Мстиславского.
— Вы желаете расширить число дуэлянтов за счет ваших секундантов?
— Нет, я желаю биться один против шести. Сейчас, по праву старшей крови. Извинения мне не интересны. — Ответил Артем холодным взглядом и повернулся к соперникам. — Перчатки нет, но я могу кинуть в вас скамейку.
И двое секундантов Романова отчетливо погрустнели.
