— Димка, шесть КАМАЗов к воротам. Остальные — на базу.
— Милая шутка, — чуть напряженным голосом в абсолютной тишине произнес Еремеев.
— Господа, — поднял на князей взгляд юноша со шрамом. — Могу ли я просить вас организовать проезд для техники?
Князья дружно закивали и принялись вызванивать свою свиту. И только Шуйский спокойно попивал из стакана, да Давыдов разочарованно хлебал из своего, с укоризной косясь на товарища, прекрасно понимая, откуда у него там вода, и куда и к кому делась иная жидкость.
— Ворота — откроете? — Обратились к Еремееву.
А тот стоял, не понимая — происходит ли это взаправду с ним, или это все горячечный бред. Потому что такие деньги не могли существовать. И более того — наличными.
— Сергей Олегович? — Обратился к нему Панкратов. — Ворота.
— Да… Конечно, — нервно кивнув, сделал распоряжения аристократ.
И совсем скоро из-за поворота послышались звуки тяжелой техники. Красные, новенькие Камазы-самосвалы, с закрытыми тентом кузовами, выстроились по линеечке недалеко от дома.
— Сергей Олегович, — обратился к нему тот же молодой человек с бабочкой. — Куда выгружать?
— Возле дома. — Ощущая, что теряет контроль над ситуацией, пробормотал Еремеев.
— Возле дома, — повторил за ним юноша в свой сотовый телефон.
— Только не на гиацинты! Жена — убьет.
Жена, впрочем, убьет и без этого.
— Только не на гиацинты, — терпеливо повторил тот. — Простите, тут спрашивают, как выглядят гиацинты?
— Такие — фиолетовые и бесполезные…
— На газон, — емко передал парень и положил трубку.
А князья встали и подошли поближе к окну, чтобы не пропустить, как из поднимающихся на гидравлике ковшей высыпается кажущийся бесконечным листопад купюр. И так — шесть раз.
Только Еремеев остался подле своего места, кусая губы и отчаянно извиняясь внутри себя перед собственной доченькой, которую своими же неосторожными словами отдал в лапы чудовища.
— А Самойлов-то ваш — гусар! — Крутанув ус, со знанием дела произнес Давыдов.
— Все равно никакой свадьбы не будет. — Произнес Еремеев.
— Как же? Откажетесь от собственного слова? — Повернулся к нему Долгорукий, глядя как на неведомого зверя.
— Там будут против. — Подняв руку, указал Сергей Олегович на небеса.
Где из крошечных точек, под нарастающий гул вертолетных лопастей, росли практически на глазах силуэты трех боевых вертолетов — закрытой серии, производившейся только для нужд клана Юсуповых ими самими.
Надолго останется у князей в памяти, как разлетаются по всему подворью купюры, раскидываемые потоками воздуха от зависших на небольшой высоте вертолетов. И зрелище того, как попирая ногами купюры, абсолютно равнодушный к окружающему богатству, идет к особняку великий князь Юсупов.
Почти неслышно скрипнула входная дверь, отчетливо раздались шаги по паркету.
Князь Юсупов подошел к столу и встал рядом с Еремеевым. Обвел всех присутствующих взглядом и произнес тем тяжелым голосом, что далеко не единожды в жизни произносил слова начала войны.
— Никакой свадьбы не будет.
Князья переглянулись, но не нашли решимости в лицах соседей принять этот вызов. Не то, чтобы впятером они были слабее — вовсе нет. Но не было и достаточной причины, по которой они вступили бы в конфликт. Что им до мальчишки и его судьбы? Разве стоит его будущее жизни подданных? Да и нет в словах Юсупова оскорбления лично им, как и попрания их интересов — во всем все равно будет виноват Еремеев, давший цену выкупа.
— Господа, — примирительно улыбнулся Долгорукий. — Предлагаю вновь сесть за стол.
— Но самолет…
— Вы согласитесь со мной, что расходиться в данный момент будет недостойно наших светлых отношений и великой дружбы?
Слова означали, что хоть и в могиле они видали друг друга вместе и по одному, но разбегаться прямо сейчас — тоже неверно. Иначе выйдет так, что пришел Юсупов, и всех разогнал. Немалая утрата для чести, ежели кто прознает и попытается трактовать. А так как за столом Давыдов — то знать будут все.
Руководствуясь схожими мыслями, все вновь расположились за столом — пусть и в расширенном количестве.
— Скажите, князь, — начал Долгорукий. — Всем нам очень интересно. В чем причина вашего несогласия с возможным брачным союзом?
— Девушка сговорена моему родичу. — Коротко ответил Юсупов.
— Ваш многоуважаемый родич приходил со сватами, платил выкуп, расписывался в нерушимой грамоте или же договоренность была устной?
— Не вижу причин, по которым устной договоренности недостаточно.
— Традиции сильнее моей, либо вашей точки зрения. У нас есть согласие отца, и есть оплаченный выкуп.
— Вы желаете ссоры со мной? — Вкрадчиво уточнил Юсупов.
— Я желаю узнать причины. Или ты считаешь меня недостойным знать, какого демона я терплю от тебя неуважение? — Напрягся Долгорукий и чуть поднялся из-за стола.
— Подожди, — приподняв ладонь, чуть усовестился Юсупов.
Слишком многое — и вражда и дружба — объединяла этих людей, чтобы отказать в ответах на правах сильнейшего.
— Я — сват! Официальное лицо! Я сделал дело, а ты топчешься по нему грязными ботинками. Изволь уж объясниться.
— Этого союза не может быть, — отвел Юсупов глаза в сторону. — Просто не может быть и точка.
— Десять миллиардов не могут валяться на траве. Вот чего не может быть. Тем не менее, посмотри за окном. Я хочу знать, какой интерес твоего рода в этой девчонке. Если ты хочешь, чтобы она была жива.
— Господа, я попрошу! — Вскинулся Еремеев.
— Сиди, — гаркнул на него Долгорукий, и тот предпочел не отсвечивать.
Зато к беседе — пусть не словами, но крайним вниманием — присоединились четверо остальных князей.
— Итак, твое сиятельство. Что тебе в этой девушке? Не говори про предприятия Сергея Олеговича, это вздор! Денег во дворе больше, чем они стоят от фундамента до последней гайки.
И это, следовало признать, было правдой.
— Дело не в девушке, — нехотя, но все-таки признал Юсупов. — Я даже не знаю, как ее зовут.
— Тогда в чем? Или — ком? — Задумчиво произнес Долгорукий. — Максим?
— Мальчишка. — Процедил Юсупов, подтверждая.
— Так запрети ему, и все! — Всплеснул руками Сергей Михайлович. — Это же твоя кровь!
Еремеев в изумлении распахнул глаза и встретил такое же шокированное непонимание со стороны Галицкого.
— Простите, а он вам кто? — Не удержался Яков Савельевич.
Юсупов посмотрел на столешницу и буркнул, не поднимая взгляда.
