Да, ярл прав. Все везут в Триград! Всем торгуют! Но единственное — нет в нем торга рабами. И в Альтиде рабства нет. И есть тому причина: сквозь многие поколения помнят альтидцы, что это такое — рабство. И — как величайшую ценность! — почитают свободу.
Прикованный к жесткой лоснящейся скамье раб-гребец, умудрившийся избавиться от цепей и ступивший на берег Альтиды, навек обретал свободу.
Иноземные купцы это знали, и, входя в альтидские воды, приказывали надсмотрщикам тщательнее проверять оковы. Но все равно: при каждом удобном случае рабы сбегали. Они знали — Альтида, это свобода! Ради свободы человек пожертвует многим. Бывало, раб-гребец жертвовал прикованной ногой. Он просил товарища по несчастью, или перепилить ее — если чудом завладевал ножом, или отрубить — если попадался топор. Такое бывало редко, и о таких случаях в Альтиде слагались былины.
Иногда на кораблях вспыхивал кровавое восстание. Рабы вступали в смертельную схватку с охраной. Если везло, то уцелевшие захватывали корабль и становились свободными, или, изрубленные, бросались в воду — в предсмертной надежде коснуться альтидской земли. Свобода… Свобода — она манит. Свобода — это избавление от плети надсмотрщика, избавление от постоянного голода и тяжелого весла, постоянных мук и душевных страданий.
В таких случаях альтидцы не вмешивались. Настил корабля — не земля Альтиды. Предпочтение ни одной из сторон не отдавалось. В таком бою каждый сам за себя. Каждый волен решать: как ему жить, и как умирать.
Но… Из Альтиды выдачи нет! И чужеземцы это твердо усвоили. Впрочем, чтоб они не таили зла, и приходил в Альтиду вновь, за каждого бежавшего раба давался выкуп: десяток серебряных кун. Немного… Но хоть что-то.
Некоторые, особо ушлые гости-купцы этим пользовались. Скупая по пути немощных, престарелых и увечных рабов, купцы войдя в реки Альтиды просто выбрасывали несчастных за борт. Авось выплывут.
Потом можно прийти с жалобой — рабы бежали. Альтида возместит убыток — отказа никому не было. От получаемого иноземцами выкупа Альтида не обеднеет. Это благое дело — оно угодно богам. Хитрый купец получит выкуп, он не в убытке. А живой или мертвый раб завладеет своей мечтой-свободой.
Больных и немощных рабов, если удавалось, знахари ставили на ноги. Умерших же погребали как свободных людей: в свободной земле Альтиды. Бывшим рабам давали жилье, немного денег на обзаведенье кое-каким хозяйством. Новому жителю всегда предлагали работу: воину в дружине, кузнецу в кузнице, пахарю на земле. А если раб искалечен, то что ж — страна прокормит и его. Кем они были в прошлой жизни, никто не интересовался. Захочет — расскажет. Своим мужеством он заслужил свободу. Ну, а если начнет творить непотребство, то что ж: вот оно пограничье — иди на все четыре стороны, прочь из Альтиды. Но знай, обратного пути нет. Так же поступали и со своими разбойниками. И это страшное наказание. На чужой земле, без помощи. В пограничных странах знали — просто так из Альтиды не выгоняют.
Но это не означало, что жителем Альтиды становился любой, кто только пожелает. Нет! Это надо заслужить, доказать свое право на свободу. А кто это сделал лучше, чем беглый раб? Да никто! Не купец же. И не воин. Так пусть они остаются жить в своих землях. А Альтиде их не ждут. К желающим просто так поселиться в Альтиде иное отношение: вряд ли их примет какой-нибудь город или княжество.
Конечно, они могли и трудиться, и торговать, и заниматься иным полезным делом. Но полноправными жителями в лучшем случае становились их внуки, а то и правнуки. И тому есть причина: пришлому, не родившемуся на альтидской земле, веры не было. Пришлый — мог изменить приютившей его державе. Предать… Такое случалось… Пусть пройдет срок, сменятся поколения — видно будет. И срок этот, ни много ни мало, сорок лет. Так порешили давно: сорок — число волшебное. Пусть пришлые платят в казну в несколько раз больше чем альтидцы, пришлым будет что терять.
При каждой встрече хеннигсвагский ярл говорил о рабстве. Вот и сейчас… Воевода устало сказал:
— Раба высылать некуда — у него нет родины, у хозяина его ждет смерть. Раб заслужил свободу и уважение своим мужественным побегом… Сам знаешь — сбежать с купеческого судна не так-то просто. Рабов приковывают — это ты видел не раз. Убегают сильные, мужественные люди. Не каждый на это способен.
— Я же говорю — это ваше дело. Может, вы правы. Мы тоже уважаем смелых людей. По нашим законам мы даем свободу рабу, которому посчастливилось прикоснуться к веслу драккара. Этим он заслужил милость великого Одина. Он достоин свободы. Но дело не в рабах, мы не о том говорим. Так вот, воевода, сейчас я скажу самое важное — о чем я мечтаю много лет. Мы хотим обосноваться на альтидских землях, и мы сделаем это — с твоей помощью или без! Вестфольдинги придут сюда! Не сомневайся в этом, Годослав!
Воевода удивленно приподнял бровь и расхохотался.
— И как же ты это сделаешь, викинг? Как ты обоснуешься в Альтиде — с моей помощью или без? И чем я смогу тебе помочь? Перебирайся сюда и живи, Торрвальд. Твои правнуки станут альтидцами. Все просто.
Торрвальд перевел дыхание, начиналась самая важная часть беседы.
— Ты командуешь тысячей дружинников, воевода. Твои воины ничем не уступают нашим викингам! Пусть они помогут нам! Но, погоди воевода! — Торрвальд предостерегающе поднял руку, видя, что Годослав воспринимает его слова не так, как бы ему хотелось. — Я не прошу ратной помощи. Она не понадобится. Не спеши — дай мне досказать. Послушай: ведь в твоих руках ключи от детинца, который занимают воины. Детинец — это сердце Триграда. Помоги нам овладеть сердцем, а значит и самим Триградом, воевода!
— Ты с ума сошел, викинг! Я не предам ни свой город, ни свой народ, ни свою землю! Даже ради всей апрамеи, что есть в подлунном мире! Ты меня плохо знаешь, викинг! Я лучше умру в мучениях, чем стану изменником! В память о нашей прошлой дружбе, ярл, ты выйдешь с моего подворья живым. Никто не узнает, какие речи ты вел! Но запомни — отныне тебе заказан путь и в Триград, и в Альтиду! А теперь уходи! Мне больше не понадобится твое зелье! Уходи, пока я не кликнул людей! Ты же не хочешь, чтобы тебя выставили с позором, ярл?!
Торрвальд помотал головой.
— О чем ты говоришь? Ты меня не так понял. Ведь я еще не досказал, что я хочу, и что сделаешь ты! Тебе не придется предавать Альтду, воевода! Это не надо! Дай мне договорить!
— Говори! — хрипло выкрикнул Годослав. — Говори! А затем уходи! Не надо испытывать мое терпение.
— Вышли свою дружину из города! Хотя бы на краткое время! Дай нам овладеть детинцем! Когда он будет в наших руках, мы завладеем городом, а значит и сердцем Альтиды! Пусть сюда стягиваются войска! Пусть! Мы не боимся битвы, мы же викинги! Битва наша жизнь! Но знай, воевода, — мы не будем воевать! Как только альтидские дружины стянутся к городу, мы сложим оружие! Ты знаешь викингов: сложить оружие — бесчестье! Но бесчестья не будет! Мы понадеемся на вашу милость! Мы придем с миром, и только на какое-то, пусть и краткое время овладеем Триградом. А потом вернем его Альтиде. Альтидцы поймут, что войны не будет. Ведь мы сдадимся, не приняв бой, хотя не биться невозможно для викингов! Я сделаю так — я сумею убедить их заранее. Вестфольдинги поймут меня и согласятся, что это не поражение, а победа! Я пользуюсь уважением в Вестфольде, ты знаешь это, Годослав. Наше условие для жизни в Альтиде будет одно — выделите добрые тучные земли! Земли по берегам рек, чтобы выходить в моря на наших драккарах! Повторяю, воевода, — битвы не будет! В Альтиде поймут, что мы не принесли зла, а наоборот — викинги пришли с добром. Когда обоснуемся здесь, мы увеличим ваши войска на десять тысяч опытных и сильных воинов, равных которым невозможно где-либо сыскать! Кроме, разумеется, ваших — альтидских дружинников! Альтида прирастет могуществом, а мы, северные вестфольдинги, обретем новую родину! Вот так-то воевода! Ты поможешь нам в этом — ты, и твоя дружина! Это несложно — ведь вам, славным воинам, не придется делать того, что принесет вред вашей земле! Клянусь Одином!
