— А что тебя удивило? — усмехнулась Белана. — Мореходы — они и есть мореходы. Люди как люди, из какой бы страны они не пришли.
— Разные люди бывают! Вот и на этом корабле два разных народа в Альтиду пришло. Отвела я глаза, чтоб никто меня с корабля не увидел. Стала смотреть, что там творится, что за люди. Разные они. Одни разодеты роскошно, драгоценностей на них без меры — женщины так не наряжаются! Важные, Повелевают… И воины у них такие же: чуть попроще наряжены, но все равно — украшений на каждом - у-у-у! Не носят мужи столько золота, тем более воины. Так вот, разодетые предводители и воины — все светловолосые и светлокожие; высокие, надменные. Причем, каждый с хлыстом. Видно — повелители! И пускали они его в ход по всякому поводу. Я про хлыст говорю. Ох, не люблю я такого! — воскликнула Ярина. — И махали они хлыстами без всякой меры — били других, простых мореходов. А вот те, другие… Они и ростом поменьше, и пощуплее, и цвет кожи у них другой — как бронза, чуть светлее. А одежды на них — рубаха широкая, да порты холстинные. Наряд легкий — ветром насквозь продувает. А на иных и рубах нет. А весной холодно, так бронзовые мореходы аж трясутся, бедные! И у каждого на шее заклепанный железный ошейник.
— Это знак рабства, — нахмурилась Велла. — Невольники, рабы…
— Да, рабы, — с горечью сказала Ярина. — А ведь раб не может быть хорошим моряком, сами знаете! Невольник — он о свободе мечтает! А порой свобода — это смерть. На том корабле все рабы скованы были. Если он потонет, то и люди вместе с ним. И спасать его невольники не станут, я так думаю. Кто же будет свою темницу сберегать? Да и жизнь такая проклятая кому нужна? Нет таких. Но, видать, светловолосых повелителей не волновало это. Так вот, интересно, у некоторых невольников на коже одинаковый рисунок был: черные полоски, не ровные, разной ширины. И похожи эти полоски на раскраску какого-то зверька, только вот какого? В нашем лесу таких полосатых нет. А потом я догадалась — рисунок чем-то с кошачьей шкуркой схож. Кошки ведь полосатые. Подошел корабль к Виннете, стал на якорь. Предводитель светловолосых собрался на берег. Видно, что владыка, потому как одежда на нем богатая, а на шее висит большой золотой круг, весь каменьями самоцветными усыпан, на солнце переливается. Только у него одного такой, у других нет. Вокруг воины, его охраняют. Предводитель в лодку сошел, один из невольников подал ему ларец. Маленький, но видно тяжелый. Пошатнулся невольник ненароком, и случайно коснулся богатого одеяния. И тут воин, что рядом стоял, ударил раба. Сильно, Со злобой! А за что? Подумаешь — одежды коснулся! Чего только в море не бывает. Качка, ураган налетает, бури. На корабле все вместе держаться должны. Так что ж рукам-то волю давать? Раб и упал вместе с ларцом. Ларец о палубу ударился и раскрылся. Наверное, он под самую крышку был золотом и драгоценностями набит. Что по палубе раскатилось, а что и в воду упало. А предводитель — вот зверь!.. Да какое там зверь — звери этого не делают! Предводитель хлыст выхватил и ну раба избивать! А ведь невольник не виноват — его воин толкнул.
Ярина сняла свое коралловое ожерелье, протянула Белане.
— Вот это ожерелье, серьги, кольца, что на мне одеты, в воде и оказались. Много чего попадало…
— Себе взяла? — спросила Белана. — А еще что-нибудь интересное есть? Покажешь?
— Нет, я себе ничего не взяла. Все собранное отдала невольнику, что ларец подавал.
— А как же это получилось? — недоверчиво хмыкнула Белана. — Ну, то, что со дна собрала — это понятно. А как рабу передала? Зачем? Показалась ему?
— Да, пришлось объявиться, девоньки. Раба в воду бросили. Там я и оказалась. Думаю, он забыл, что меня видел. Я постаралась, чтобы он ничего не вспомнил. Сначала разодетый предводитель его хлыстом охаживал — разъярился, себя не помнил! А потом, как увидел, что драгоценности в воду попадали, так окаменел. Красный стоял — и вдруг как заорет шипящим голосом! Я помню, что он вопил и шипел. Вы же знаете, у людей много язЫков есть, да только мы-то можем все разобрать — было бы хотение.
Ярина попыталась изобразить змеиное шипенье. Не получилось, вышел, скорее, хриплый шепот.
— «Грязный немху! Ты жив, пока лучезарный Мелькарт не закончил свой небесный путь и не отошел в океан. Как только он скроется, я сам займусь тобой! Я вырежу из твоей спины часть мерзких черных полос и щедро украшу раны солью. Ночь и весь день ты будешь привязан к мачте. А вечером я продолжу пытку. И так будет, пока ты не издохнешь в страшных муках! Но иногда я бываю милостив, даже к таким грязным рабам, как ты. Если достанешь до темноты все, что по твоей вине упало в реку, я, может, и сохраню тебе жизнь».
Ярина поперхнулась, закашлялась. Изображать шипенье не получалось. Чуть осипшим голосом берегиня продолжила рассказ.
— А солнце уже садилось. Темнело. До ночи раб ничего бы не собрал.
— Ужасная смерть. Кто ж они такие? Мелькарт… Никогда не слышала о таком боге, — в раздумье сказала Велла. — И что дальше?
— Потом к ошейнику раба привязали просмоленную веревку. Такую, которая все вынесет, выдержит все передряги и ничего с ней не будет — крепка, как железо! Затем невольника бросили в Ледаву. На том месте, где стоял корабль, много омутов, у дна водовороты. Для человека глубоко. Куда там все собрать?! Надо найти несколько украшений, поднять их наверх и снова нырнуть! Он был обречен… Бедняга и до дна-то в первый раз еле спустился! Что б он там нашел? Утонул бы! Я его пожалела. Горемыка — он поднимался, а в руке держал всего лишь одно украшение. Его бросили снова, потом еще раз… На пятый или шестой раз у него из носа пошла кровь. Людям ведь на глубине не выжить, вода для них — смерть. Я поняла, что он ничего не сделает, захлебнется, и наверх вытащат покойника. Зачем такая жестокость?
Ярина полезла в поясную суму и достала небольшие изящные ножны. Вытащив из них нож, она показала его русалкам. Клинок был необычный. На первый взгляд казалось, что немного изогнутое лезвие сделано из золотистого стекла. В лунном свете он выглядел хрупким и ненадежным, словно игрушка. Но первое впечатление обманчиво. Берегиня выбрала небольшой камень и с силой ударила по нему ножом. В ночной тишине тоненько пропело лезвие, но с клинком ничего не случилось. А на камне осталась глубокая щербина.
— Видели? — спросила Ярина, и передала нож подругам. — Я по всякому пробовала. Что только не делала: будь у меня сил побольше — камни и железо рубила бы! Из чего он — не знаю.
Ножик внимательно изучили. Щелкали по лезвию ногтями, рассматривали сквозь золотистое стекло луну. Белана завладев ножом, попробовала потихоньку покромсать камень. Не получилось — сил маловато, только осколки отлетали.
— А где нож добыла? — спросила Белана. — Такой маленький, в руке удобно лежит…
— А он тоже на дне был. Недалеко от украшений и золота лежал. Может, из ларца выпал, а может, и нет. Он в стороне валялся, чуть песком присыпан. Если б не знала, что там, на дне, сокровища насыпаны, то и внимания не обратила бы! Но вот приметила. Я хотела веревку оборвать, да куда там! Ничего не получилось, эти просмоленные волокна ничем не взять, хоть зубами рви! Тогда я к этому ножику бросилась, и…
