Прозор был обряжен в простую повседневную одежду. Ни к чему лишний раз трепать дружинный наряд. Не на службе. Ни меча, ни брони…
Наемник оглянулся на товарищей и хмыкнул. Стоящий перед ним венд высок и в плечах шире. Но это ничего не значит. Ему не привыкать резать и не таких богатырей. Не в первый и не в десятый раз. Венд стоит спокойно, нож так и висит у пояса. Он его и вытащить не успеет.
Чужеземец выдернул из-за спины хитро изогнутый небольшой нож. Крутанул его меж пальцев и перебросил в другую руку. Затем обратно. Играл им, чтобы противник не понял с какой стороны прилетит удар.
— Ты хочешь биться, венд? Я готов!
На улице Прозор драться не собирался. Не к лицу княжескому дружиннику, хоть и обряженному в простую одёжу, затевать потасовки в корчмах. Не к лицу идти против правды-закона. Он призван его беречь.
— В городе биться на мечах и иным оружием нельзя. И ты это знаешь. Вас предупредили. Расплатись, а потом мы с тобой сойдемся… За воротами. Или тут — только брось нож.
Но наемник не слушал. Хмель и ярость затмили ему разум. Он с немыслимой ловкостью вертел нож между пальцев, описывал им хитрые круги. Не впервой ему убивать ставших на пути глупцов.
Чужестранец видел, что перед ним венд, но не придал этому значения. Может, не знал, что даже невооруженный венд-охотник устоит против меча или копья. Ведь лесные звери проворнее чем люди.
Безоружному бою венды обучаются с детства. Скорее всего наемник об этом слышал и поэтому повел себя осторожней. Глаза его вдруг стали трезвыми и холодными. Прозор понял — наемник не так пьян, как кажется. Сейчас бросится.
Наемные воины — не простые воины. Убивать — не привыкать. Потому и выживают в бою. И в тяжелом — на мечах, на палубе корабля, и в легком — в пьяных потасовках. Убивают каждый по своему, кто как приучен. Этот наемник сроднился с ножом. Но вот незадача: перед ним стоял Прозор — сильный как бер и проворный как кунь.
Распаляя противника, наемник недобрым словом помянул воинского бога — Перуна. Знал, что обида затмит венду разум и он сразу же сделает ошибку — бросится, забыв об осторожности. Не впервой ему поносить чужих богов. Знал, как надо…
Угадал. Прозор напал первым. Только зря он сказал такое! Богов оскорблять негоже!
Отнимать нож у наемника Прозор не стал. Стремительно-неуловимым движением сломав локоть противника присел и снизу ударил ногой в подбрюшье — туда, куда наемник бил девчонку — и сразу же выше. Два удара слились в один. Раздался глухой чавкающий звук. Это, пронзая нутро, ломались ребра.
С незадачливым головорезом венд покончил в один миг.
Прозор поднял нож наемника и, положив его на указательный и средний палец, слепил оберег — кукиш. Надавил на лезвие большим. Раздался звон — это упали на камни две половинки клинка.
— Забирайте своего друга, — буркнул Прозор. — Только сначала расплатитесь. Негоже в Виннете оружием махать…
Присмиревшие чужестранцы, еще не понимая что случилось, но видя, что их товарищ лежит мертвой грудой, отсчитали положенное и быстро убрались на свой корабль. О распре они забыли — биться за ворота не пошли.
Они не знали, что можно без оружия — вот так быстро, за мгновение — до полусмерти изувечить человека и легко сломать каленый клинок тремя пальцами. Сломать — будто сухую веточку. До самого отплытия своего корабля наемники в Виннете не показывались.
Такие вот рассказы ходили про силу рук Прозора. Когда Добромил спросил его об это случае, то Прозор, улыбаясь, достал из кошеля большой медяк и, так же как и тогда, положив деньгу на пальцы, неторопливо слепил кукиш. Медяк круто выгнулся, но не треснул. Медь, она мягкая.
— Нож у наемника был хитрый, но… В общем — хлам. Перекалён. Твой клинок ломать не стану. Не получится. Ты уж извини, Добромил…
ГЛАВА 3
Что это за Мир?
Вот и сейчас, Прозор раздвинув гриву протянул руку к черному волосу, зацепил его у корня жесткими пальцами и с силой сжал их. Думал вырвать.
Волос вдруг изогнулся и обвился вокруг его запястья. Послышалось тихое шипенье и схожий с комариным зуденьем писк.
Прозор, не обращая на это никакого внимания — будто каждый день выщипывал из грив живые пищащие волоса — бросил диковину на середину дороги. Там нет травы и можно лучше разглядеть, что за погань прицепилась к жеребцу.
— Иди сюда, Любомысл! Вы, парни, тоже гляньте! Что за диковина на шее Дичко сидела? Никто не знает?
Любомысл присел над волосом. Тот вился кольцами и тихонько пищал. Молодцы вовсю глазели на прыгающую по камням невидаль, но рук к ней не тянули. Вдруг эта гадость кусача да ядовита.
— Конский волос? — бормотал старик. — Тот что в воде живет? Который в человека может заползти и нутро грызть? Нет, у того цвет другой. Он серый и не блестит. И покороче будет, и на суше не живет. А это… Нет, не знаю что за дрянь.
— И я не знаю! — отчего-то резко огрызнулся Прозор. — Тоже поначалу думал — эта тварь из болота. Нет. Этот толще и блеск чешуйчатый.
— Чешуйчатый? — задумчиво сказал Любомысл. — Щас глянем.
Старик полез в висевшую на плече суму и споро вытащил из нее толстое выпуклое стекло. Таким пользуются мастера, что с золотом и самоцветами дело имеют. Оно сразу камень увеличит и изъян — если есть — покажет. Для удобства стекло Любомысла было оправлено в медное кольцо с приделанной сбоку резной деревянной рукоятью.
Волос все извивался и скакал по камням. Так ничего не разглядишь, сколько не увеличивай это чудо. Старик обернулся к парням.
— Ну-ка, молодцы! Хватит в затылок дышать и за меня прятаться. Помогайте.
— Тебе чего? — торопливо отозвался Борко. — Чего сделать-то?
— Стрелу дай. С тупым наконечником. Охотничью. Ту чем мелкую птицу бьют.
С нескольких попыток Любомысл смог прижать волос к камню. Метил так, чтоб прижатым оказался конец, на котором по его расчетам находится голова. Было нелегко — руки от волнения подрагивали. Не те годы…
Волос дергался, обвивал древко кольцами и еле слышно, тонко верещал. Любомысл поднес стеклянный кругляш ближе.
— Что там? — нетерпеливо спросил Прозор. — Что видишь?
Круглое выпуклое стекло, что могло гораздо увеличивать разные мелкие штучки, богатырь уже видел раньше: Любомысл показывал. А вот парни нет. Они до невозможности вытянули шеи, пытаясь заглянуть в стеклянную диковинку. Переглядывались, пихали друг друга локтями и уважительно смотрели в спину Любомыслу. Все-таки хорошо, что с ними такой мудрец.
— Любомысл, что это за штука у тебя в руках? — мятным голосом спросил Милован.
— Стекло, — отозвался старик.
А Добромил охотно пояснил: — Это, парни, такая штука, что увеличивает все, на что сквозь нее посмотришь. Я через это стекло на грязную воду глядел. Видел, что в ней всякие мелкие букашки живут.
