Пес стоял у края Радужного Пути давно. Смотрел, что делают люди.
Черно-желтые глаза прищурены. Он покачивал пушистым, загнутым в кольцо хвостом. Если бы не буро-серый окрас пса, то венды решили бы, что видят большого — да что там большого, огромного! — волка. Впрочем ушей на голове пса они не заметили. Из-за этого он чем-то походил на бера.
Из пасти зверя свисал длинный розовый язык. И, о диво! На ошейнике пса багровели крупные самоцветы! Значит, это не лесной зверь. Ведь украшают своих любимцев — коней и кошек — люди.
Никто из охотников даже и не думал тянуться к оружию. Чувствовали, зла от диковинного зверя не будет.
Пес пристально смотрел на дружинников, будто раздумывая, что делать дальше. Подойти поближе? Скрыться? Казалось, он вот-вот заговорит — настолько умны его глаза. Но говорить пес не стал. Развернулся и неторопливо потрусил в туман. Клубы заиграли радужным цветом, заискрились и скрыли в себе диковинного зверя.
— Уф-ф-ф… — Любомысл провел рукой по лбу. — Чудеса! Значит, верно говорят, что когда-то по земле ходили псы. А, други? Я почему-то и без слов Добромила понял, что это пес! Может, они живут в этом мире?
Кто знает? Добромил, Милован и Борко про то, что есть такие дивные звери — псы, услышали только этой ночью. Люди о них мало что знают. Но молодцы, как и старик, сразу поняли, кто перед ними стоит. Это пес — слуга и воин ушедшего бога Семаргла. А Добромилу он приходил этой ночью во сне и сказал, что они станут друзьями.
Княжич сделал несколько шагов к туману. И Радужный Путь при его приближении заиграл, запереливался яркими веселыми цветами. Приветствовал.
— Я попробую… — сказал Добромил, и не успели дружинники понять, что он хочет сделать, как княжич сделал шаг и скрылся в тумане.
Прозор в несколько прыжков очутился на месте, где только что стоял княжич, а чуть раньше пес.
— Веревку!..
Но Любомысл и молодцы даже пошевелиться не успели, как Добромил вышел назад. Все напрасно: диковинный туман, как и прежде, выводил обратно. Как в нем удалось исчезнуть псу — загадка.
Прозор качал головой и хмурил брови. Не хватало, чтобы княжич, которого они призваны оберегать от всех невзгод, сам лез в странные места. Хорошо — обошлось. Хотя, какое там обошлось. Ведь они по-прежнему тут — в этой незнакомой стороне, в этот диковинном мире. Добромил кусал губы. Кулаки сами собой сжимались. Он досадовал.
— Он нас за собой звал! — надрывно сказал княжич. — Я чувствовал — он хотел нас вывести.
Борко и Милован переглянулись и кивнули. Молодцы тоже чувствовали неведомый зов. И им показалось, что этот чудный зверь хочет помочь. Они собрались было войти в туман. Только что-то их остановило. Будто далекий голос молил их остаться. А потом наваждение сгинуло: зов пса исчез.
— Ладно, — сказал Прозор. — Может оно и так. Вон, молодцы с тобой соглашаются. Только ты, княжич, больше так не делай. Где это видано, ни слова не сказав, в туман бросаться? Будто кабанчик в кусты ринулся! Места незнакомые. Каждый шаг выверять надо. А если бы ты из тумана не в родной лес вышел! Или вернуться сюда не смог? Если б в ином мире оказался? Тогда что? Нет! Так не годится. Надо вместе держаться. Вон, слышал, что твой наставник говорил? О тех туманах, что в морях встречаются? Помнишь его слова? Диковин на земле предостаточно! И не все они до добра доводят. Так что, княжич, прежде чем что-либо сделать подумай. Посоветуйся. Ум хорошо — два лучше. Ты же видел, как мы в Радужный Путь заходили? Осторожно. По веревке. А ты будто в омут сиганул! Ищи-свищи! Разве так делают? Нет! И про пса мы ничего не знаем. То, что смотрел он дружелюбно и чуть ли не улыбался нам — это одно. Даже я почуял — зла от него не жди. Но…
Прозор перевел дух. Переволновался. Слишком много говорит за раз. Надо короче и проще, он не Любомысл. Это старик может по полдня без передыху разглагольствовать.
— Но! У беров морды тоже дружелюбны. А попробуй-ка к ним без рогатины иль ножа подойти. Пожалеешь! Отныне, держаться вместе. Это и вас парни касается! — Предводитель сурово глянул на молодцев. — Любите, старших не спросись, самовольством заниматься! Даром, что княжеские дружинники. Вместе! Уяснили? Пока не выберемся. Что-то вещует — мы тут надолго.
Слушая длинную и назидательную речь, Любомысл кивал и едко ухмылялся. На молодцев искоса поглядывал. Прозор вроде и добродушен, и приветлив, и слабину иной раз может дать, но порядок быстро наведет: возьмет увальней в оборот. Все правильно говорит: старый мореход не понаслышке знал, сколько удалых молодцев по пустяку свои головушки сложили. Всё своевольничали, своим умом жили.
Поначалу молодцы слушали в пол-уха. Самоуверенность свойственна молодости. Пусть говорит — таких нравоучений они выслушали предостаточно. Они дружинники и знают, что такое воинский порядок. Потом стали чувствовать себя неуютно. Прав Прозор — он ведь тоже в молодых воинах ходил. И его так же учили.
— Поняли, — коротко отозвался Милован. — Больше не повторяй. Мы уяснили. Понял, княжич?
Добромил густо зарделся и кивнул. Неудобно. Повел себя как маленький. Но ведь пес-то звал! Он это чувствовал!
Щурясь, Прозор взглянул на солнце. Уже высоко взошло. Время-то летит! Скоро полдень. Потом посмотрел на стоящую невдалеке скалу. Что в ней его смутило. Что же? Что не так?
Тень! Она не должна быть такой! Отбрасываемая скалой тень удлинилась. А ведь должно быть наоборот — к полудню тени укорачиваются и только потом с другой стороны в рост идут.
Прозор кивнул на изрезанный щелями утес.
— Ну-ка, парни! Гляньте! Да не на скалу. На тень, что отбрасывает. Она короче была. Время-то утреннее — удлиняться не должна. Или кажется?
— Ну да! — не скрывая озабоченности отозвался Любомысл. — И от деревьев тени удлиняются. Солнце садится! Не может быть!
Прозор воткнул меж дорожных камней нож. На краю отбрасываемой им тени положил тяжелый медяк.
Ждать пришлось недолго — вскоре тень наползла на край монеты.
— Вот так дела… — пробормотал Прозор. — Надо же… Час от часу не легче.
— Плохо дело? — спросил Милован.
— Не знаю… В нашем лесу утро. А тут… Сами видите — солнце к закату клонится.
— Что-то не пойму, — удивился Борко.
— Что тут непонятного? — досадливо отозвался Милован. — В этом мире бог Хорс по иному пути ходит. Тут будто изнанка мира. Солнце садится. Вечер сейчас. Когда нас сюда занесло, помнишь где солнце стояло?
Борко пожал плечами — конечно помнит. Он скакал — а солнце в затылок било. Еще рука саднила, больно было и в жар бросало. Он тогда подумал, что начни оно сильней припекать — беда. Точно с коня свалится. Но обошлось — отпустило. Дружинник огляделся, лицо потемнело: понял, что не так.
Тени отбрасываемые деревьями, скалами, камнями… Все, все они удлинились! Борко даже показалось, что начало темнеть и вот-вот наступит вечер. А за ним ночь и небо станет звездным.
