— С ящерами сложно, — подытожил богатырь. — Чешуя такая, что рогатиной не прошибешь! И брюхо тоже… Знаете, что мне брюхо напомнило? У бруктеров щиты из такой кожи сделаны. Вы все их видели — у князя Молнезара есть. После битвы с дикарями он несколько щитов как диковину взял. В оружейной палате хранятся.
— А люди, что на ящерах ехали, чем вооружены? — спросил Любомысл. Старик мрачнел все больше и больше. Уже представлял, с какой силой они чуть было не столкнулись.
— У них оружия нет. В руках посохи, отставлены. Сами стоят — не шевелятся. Балахоны не колышутся. Только и видел, что один этим посохом на лес указал, в вашу сторону, а другой тучу наслал на вершину горы. Видимо, не уверены они, где нас искать.
Любомысл совсем опечалился и поник головой. Без оружия, на ящерах ездят… Посохи… Значит, сильным колдовством эти чародеи владеют, раз чудищами повелевают. Как слышал старик, к иным ящерам даже на глаза попадаться нельзя — взглядом завораживают. Такой морок насылают, что жертвы — хоть человек, хоть конь — да хоть кто! — сами к нему в пасть лезут. И приручить чудище нельзя. А кто без опаски может к ящеру подойти, взнуздать и ездить на нем? Конечно, сильные чародеи.
— Плохо, — глядя в сторону, тихо сказал Любомысл. — Великие колдуны этими чудищами повелевают. Нам с нашими луками и мечами супротив них, как… — Старик замялся, подыскивая, с чем можно сравнить пусть и опытных, хорошо вооруженных воинов с сильными чародеями, что повелевают ящерами. — Как… как зайчонок против бера! Ничего от нас не останется. Одно остается — убегать и прятаться. Силу тех колдунов мы не ведаем, да лучше и не знать её нам! Не надо… Ишь — ящеров оседлали!
— Ну! Не такие уж они и великие — колдуны эти! — ощерился Прозор. — Если бы они знали, что на горе нас нет, так не гнали бы свою тучу на вершину, и сами не полезли бы на Древнюю Дорогу. Они бы тут нас искали. А были бы поумней — так внизу бы поджидали. Значит, вдаль они глядеть не умеют. И чутье у них поганое: меня не видели, хоть я рядом, за кустами лежал. Это уже хорошо! Верно, молодцы?!
Любомысл вздохнул. Из огня да в полымя… Избежали смерти прошлой ночью, когда нежить, что из Гнилой Топи вылезла, их чуть не задавила, так сразу же занесло в неведомую землю, где колдуны на ящерах, как на лошадках, разъезжают.
Эх! Ну не везет им последние два дня! Не везет! Ладно, чему быть, того не миновать. Нити их жизней в руках богов. Но жизнь княжича Добромила они будут защищать до последнего вздоха Они будут биться… Надо, так и против богов пойдут. А боги сильней, чем все вместе взятые недобрые колдуны и ящеры. А там… Как сложится — так сложится.
Любомысл воспрянул духом. Зря он унывает. Пустое. Все пройдет.
— Что дальше делать будем? Прозор?
— Передохнем чуток после спуска. Почитай, полдня по эдакой крутизне сползали. Если желание выскажете, то пожуем, что с собой прихватили. Ручеек надо найти. Всяко в то озеро что-то впадает. Сверху оно чистым кажется, значит, и ручьи, что его питают, чисты. Не весь же лес хворый. Вон, гляньте: кое-где и здоровые деревья растут. Зеленые, крепкие… Правда, мало их. Как я говорил, у самого озера на берег, когда светло, выходить не будем. Сверху хорошо видно — есть кто у воды или нет. Особенно за конями следить придется Им и пастись надо, и воду пить. Поэтому жить будем глухо и скрытно. Шалаши сделаем, а может, и небольшое зимовье срубим. Дело нехитрое. Пища? Она вон, в кустах шебуршат и на деревьях стрекочет. Наладим жизнь. У озера будем ждать следующего полнолуния. Ночью за вершиной я следить буду. Надо знать, ушли с горы колдуны или нет. Днем вы покараулите. Вот что я предлагаю. А вы что скажете, други?
Любомысл покивал.
Что ж, Прозор все верно говорит. Житье-бытье наладят, а там и дни полетят. Месяц переждать нетрудно. Будут жить так, как Прозор сказал, лесной охотник хорошо все придумал.
Старый мореход вопросительно глянул на молодцев.
— А вы, парни, что думаете?
Парни пожали плечами. В лесу — так в лесу. Еще и лучше. Лес — не открытое место. Он и схоронит, и накормит. Хоть и не нравился он им, да выбирать не из чего, какой уж есть. У озера лес чище, сверху видели. Там зелень и нет на деревьях пыльного налета. Значит, там все хорошо.
Борко встал и молча снял со своего жеребца мешок. В нем еда, что осталась с вечера и утра: жареное мясо, печеные корни; в холстине — просоленное сало, луковицы и сухари. Жаль, свежего хлебушка нет. Ну да ничего — можно немного и потерпеть. Главное — это выжить, вернуться к Радужному Пути и пройти сквозь дивный туман назад.
После еды вендов разморило и потянуло в сон. Прозор и Милован решили прикорнуть. На стражу поставили княжича и Борко. Любомысл спать не хотел.
Старик раскрыл свою заветную суму и неторопливо перебирал в ней разные разности.
Княжич и Борко пристроились рядом. Интересно посмотреть, что там у него лежит. Старый мореход, когда расположен, рассказывает всякие занимательные вещи. А поговорить — он всегда готов. Главное — это задать ему какой-нибудь вопрос.
Любомысл достал плотный сверток. В холстине лежали туго скатанные черные листы. Те, что прошлой ночью нашли в Древней Башне.
Старик потянулся было размотать холстину и глянуть на диковинные листы еще раз, но передумал. Ни к чему. Это надо делать с каким-нибудь знающим ведуном, а то и волхвом. Хотя почитать, что на них еще написано, все-таки тянуло. Старик решил пока отложить это занятие. Сначала покурит и подумает.
Старый мореход извлек свою замечательную трубку и неторопливо набил душистым, отдающим запахом трав, табаком.
Глядя на него, Борко печалился.
Вот бы и ему научиться так же пускать клубы темного дыма! Он бы курил, сидел, окутанный густым облаком, и, хмуря брови, многозначительно молчал. А все окружавшие его (в основном молодые статные девушки) ему бы внимали. Терпеливо ждали, что он еще изречет.
Так ведь не выходит курить! Тошнит, еле отплевываться успеваешь, а потом сон тяжелый бьет. Он-то пробовал! Любомысл разок доверил ему трубку. Больше он не будет так себя изнурять. Ну его к лешему, табак этот!..
Любомысл высек огонь; подпалил кусочек трута, тщательно оберегаемый от сырости в глиняном горшочке; затянулся и неторопливо выпустил через ноздри не то что клуб, а целое облако дыма!
Старик мечтательно уставился вдаль. Глаза его затуманились. Вспоминая, что было написано на древних черных листах, бормотал:
— Повелители огненных единорогов… Пирамиды… Земля за гранью мира… Эх, непонятно все это! Хорошо бы узнать, что это такое — земля за гранью мира? Да опасно! Любопытство сгубило не одну кошку…
— Какую кошку? — не понял Борко.
— Обыкновенную. Рыженькую, в меру пушистую. Она как-то в кладовой мышек ловила, добро стерегла. Никого не выловила, проголодалась. Попробуй-ка сам у мышиной норки полночи просидеть-прокараулить. Вот кошечка и решила глянуть, что там на полках в крынках есть. Полюбопытствовала. Принюхалась, вроде сметанный дух из них идет. Засунула она свою непутевую голову в крынку. И впрямь сметана! Ела она ее, ела! А как наелась, то чует, что голову вытащить не может. Узко отверстие. Застряла кошка!
