Кирилл не мог взять в толк, что с ним случилось. Оказалось, что чудодейственный настой лешего вдобавок ко всему еще и прекрасное болеутоляющее.
— Это хорошо, что боли нет, — улыбался Дубыня. — И не будет! На тебя Морана болотную трясуницу наслала. От этой хвори спасения нет! Но… — леший хитро прищурился, — у нас нашлось средство.
— Трясуница? — Кирилл пожал плечами. — Болотная? Не слышал…
— Откуда? — усмехнулся леший. — Хворь эта редка. Поцарапался на болоте, и всё. Сначала ранка распухает, потом вокруг нее чернота появляется, чернота рукой или ногой овладевает и потом на тело перекидывается… Долго не живут, когда трясуница тело сжирает. От восхода до заката срок. Ночью приходит Морана, и… Быстрая эта хворь, смертельная.
О том, что Кирилл выздоровел благодаря чудодейственному средству, леший промолчал. Как-нибудь потом расскажет.
«Морана… — думал Кирилл. — Вроде знакомое слово. Морана, Морана… Где-то слышал. Наверно, слово „мор“ от этого имени идет. Мор — смерть… Богиня смерти наших предков, вот кто такая Морана… Это что ж получается, она тут наяву ходит?..»
Откуда ему знать, что ночью над ним кружил зазубренный серп богини смерти? Русалки и леший не дали прервать нить его жизни.
— Ты, Кирилл первый, кто смертельную хворь одолел, — улыбнулась Ярина. — И нога цела.
А Хранибор добавил:
— Если ногу немного поломит, не переживай. Кость на колене сломалась. Мы ее подправили, срастили. Но вот мышцы как прежде сделать не получилось. Растянуты они… Пока ходи с опаскою. Жди, когда нога окрепнет.
Кирилл слушал волхва и удивлялся. Кое-какие представления о ранах он имел. Но откуда такие подробности известны в этом чудном и незнакомом мире? Загадка. Такая же загадка — куда он попал? Когда ногу сломал? Память молчала. Провал…
Единственное, что Кирилл знал твердо, это то, что он из России, из славного города Санкт-Петербурга. Это помнил. А вот события последних дней начисто вылетели из головы. И дней ли? Кириллу казалось, что времени от того вечера, когда он шел с Шейлой по кургану, и до сегодняшнего утра, пролетело гораздо больше. В памяти всплывала осенняя долина и величественный замок на ее краю. За замком горы. Их вершины то озарены солнцем, то скрыты облаками.
Впрочем, и в Питере, и в этой осенней долине всегда рядом его собака — кавказская овчарка Шейла. Она и сейчас здесь… Тыкает в лицо мокрым носом и что-то доброжелательно урчит.
Тот факт, что Шейла вдруг заговорила человеческим языком, Кирилла нисколько не удивлял. Разговаривает — значит, так надо. Ему казалось, что он вообще раз и навсегда отучился удивляться. Последнее время с ним происходили удивительные вещи. Такая вот у него амнезия…
«Ладно, придет время, вспомню! — не стал отчаиваться Кирилл. — Сдается мне, что не так уж всё и плохо, и этот провал — явление временное.
Однако Дубыня говорит, я умудрился ногу поломать так, что кость торчала! Надо же, коленная чашечка — это не шуточки! Система сложная. Сколько спортсменов ногами маются, даже не ломая их. От нагрузок все беды. А в моем случае — хромота.
Но вот удивительно — я сейчас ничего не чувствую. Нога как нога, только в шине. Что ж это за такая классная анестезия? Не доморощенный больничный наркоз, который, кстати, в наших живодернях иной раз сделать забывают! Нет, с наркозом это обезболивание ничего общего не имеет. А кто операцию делал? И где? Неужели прямо тут?»
Кирилл даже удивился, откуда это вдруг в памяти всплыли все прелести отечественного здравоохранения. Не те «прелести», которые для тех, кто способен выбросить на ерунду пару готовых зарплат квалифицированного рабочего, — а те, с чем сталкиваются простые, не обремененные деньгами люди.
Кирилл огляделся. Так и есть! Рядом лежала большая холстина, вся в пятнах свежей крови. На нее Хранибор клал свои инструменты и пока не убрал. Видимо, не до того.
Ан нет! Заметив взгляд Кирилла, волхв поднял испачканный холст и бережливо его свернул. Простирнёт потом. Еще послужит.
Кириллу только и оставалось, что качать головой. В жизни всякое бывает — удивляться нечему. Операция прошла в полевых условиях.
Почему-то он никак не мог отвести глаз от Снежаны. Кириллу казалось, что с этой белокурой девчонкой они встречались и раньше. Давно, еще в той жизни — в Петербурге. И русалка не отводила от него больших карих глаз. Но лицо ее было бесстрастно и не выражало ровным счетом ничего.
А вот Ярина! Рыжеволосая русалка только и делала, что бросала лукавые взгляды. Даже пышность ресниц не могла приглушить блеск её синих глаз.
Молодец пришелся ей по душе. Хотя странно: русалка и человек. О таком не слышали, такого не бывает. Ярина сама не понимала, что с ней происходит.
Уж больно по сердцу пришелся этот человек иного мира. Особенно нравились его глаза: цвет их необычный, как в глубокой стоячей воде болот.
«Какие глаза болотные! Никогда не встречала таких! Есть зеленые, есть карие, а тут — будто два цвета смешались. Ох, точно он не нашего мира, таких глаз в Альтиде нет. Уверена!..»
Русалка бросила взгляд на новую подругу, Снежану, и краска схлынула с ее лица. Ярина уловила, что та смотрит на Кирилла так, будто давным-давно его знает.
«Но ведь так не бывает! — У Ярины защемило сердце. — Став русалкой, забываешь прошлую жизнь. Все прошедшее будто мраком скрыто. Это чтобы ни о чем не жалеть. Но ведь она его знает, и он ее…»
Ярина не знала, что и подумать. На душе вдруг стало тоскливо и пусто.
Меж тем волхв Хранибор устраивал жизнь нежданного и необычного гостя.
— Тебе, Кирилл, на первое время посох нужен. И поначалу, и потом пригодится…
Волхв многозначительно замолчал. Кирилл не понял этого перерыва во фразе — значительного, продолжительного.
Зато Ярина и леший сразу смекнули, в чем дело! Сердце Ярины опахнула радость: мудрый Хранибор станет учить этого человека тому, что знает сам. А это много, очень много! Волхв — это не охотник и не воин. Волхв близок к духам и богам. Волхв — это не совсем человек.
И леший радовался. Уж очень он уважал Хранибора и понимал, что не просто так волхв предложил Кириллу пойти в ученики. Значит, знает, как лучше.
Ведь Хранибор не носил одежду, построенную из шкур лесного зверя. Лесные жители были для него как братья. Хранибор одевался просто. Зимой в тканый толстый плащ, летом в холщовую рубаху и такие же порты. Отчего-то иные волхвы считали, что они, как существа близкие к богам, должны носить вывернутые мехом наружу шкуры. Ведь бог Велес — бог волхвов — был волохатым, то есть волосатым змеем.
Дубыня знал, что это не так. Но никого не разубеждал. А то, что Хранибор жалел зверей и всемерно помогал им, наполняло Дубынину душу благодарностью. Хранибор ему друг и таким и останется!
А Хранибор продолжал:
— Дубыня, друг! Сделай Кириллу хороший посох.
