Кирилл оглянулся и увидел, что лицо Магды стало прямо-таки меловым — будто лист бумаги. Черты ее лица окаменели. Монах Яков застыл и, стоя рядом с женщиной, трясся мелкой дрожью.
Шум стремительно нарастал, переходя в быстрый топот. Раздался протяжный вой, и наверху лестницы возникла черная тень. Тень стремительно покатилась вниз по ступеням, и опешивший поначалу Кирилл разглядел, что к нему огромными прыжками несется обезумевший ротвейлер.
Могучая собака скалила пасть, с зубов стекала вязкая пена — будто ротвейлера одолевало бешенство. Глаза горели кроваво-красным огнем. Полыхающий взгляд больше всего поразил Кирилла.
Таких сверкающих, бешеных глаз он у собак не встречал. Только в фильмах ужасов можно увидеть подобные глазищи.
Кирилл понял намерения ротвейлера. Они просты и очевидны. Собака испытывала непреодолимое желание кого-нибудь убить. И убить как можно скорее. И судя по тому, как ротвейлер не отрывал от него кровавых глаз, жертвой должен был стать именно он, Кирилл…
Дикий предок человек легко разгонял стаю диких псов. Но он не дикий человек, а вот этот ротвейлер точно дикий.
Кирилл приготовился отразить удар: тут главное не телепаться и не упустить момент прыжка. А там, если получится, ухватить собаку за челюсть и, пропуская монстра дальше, отпрянуть и легонечко крутануть его вокруг себя. Придется отпустить, пускай летит. Но желательно ударить обо что-нибудь угловатое, твердое и, желательно, острое.
Еще можно кулаком стукнуть в нос. Встретить, так сказать, на лету. Нанести упреждающий удар. И удар это должен быть серьезным и четким — на кону не то что твое здоровье, тут идет речь о жизни!
Но двинуть по носу проблематично — у ротвейлеров притуплено чувство боли. Порода такая! Так что на разбитый нос он, может, и внимания не обратит. Значит, за челюсть…
Эти мысли вихрем пронеслись в голове Кирилла. Он изготовился к атаке. Однако ничего этого делать не пришлось. Никого не покусали, не покалечили и не убили.
Откуда-то сбоку вдруг вылетела молчаливая серо-бурая тень и, развернувшись в прыжке, превратилась в большую пушистую собаку. Она мощной грудью сбила прыгнувшего ротвейлера.
Черный пес отлетел в сторону и кубарем покатился по полированному мраморному полу. Однако вскакивать ротвейлер не стал. Наоборот: быстренько перевернулся на спину и, чуть повизгивая, заболтал в воздухе лапами.
Если бы у ротвейлера не был обрублен хвост, то наверняка он вертел бы им, как пропеллером. Выражал этим, так сказать, свое глубочайшее раскаяние в том, что хотел сотворить. А так вертелся и постукивал по камню лишь небольшой обрубочек.
Глаза пса потухли, зрачки стали нормального черного цвета. Жуткая, зловещая, так поразившая Кирилла краснота исчезла.
Над поверженным ротвейлером, чуть порыкивая и показывая меж черных губ великолепные острейшие клыки, стояла собака Кирилла — пушистая кавказская овчарка Шейла.
Собака взглянула на Кирилла черно-желтыми блестящими глазами и, чуть вильнув хвостом — мол, я тебя вижу, драгоценный хозяин, но подожди немного, дай докончить начатое, — гулким басом гавкнула на ротвейлера. Эхо отразилось от стен, от потолка и замерло не сразу. В ушах Кирилла зазвенело.
Затем, чтобы закрепить успех и надолго вдолбить неразумному псу жесткий урок, Шейла куснула ротвейлера за ухо.
Большой пес заскулил и заверещал, как щенок: не сколько больно, сколько обидно и страшно. Давно известно, что даже самая шелудивая сучка сможет совладать с гордым красавцем-кобелем любой породы. На то она и сучка. Впрочем, шелудивой сучкой Шейлу мог назвать лишь полный идиот. Ухоженная и лощеная, с мощными передними лапами, она делала честь славной породе волкодавов.
Удостоверившись, что хозяину опасность больше не грозит, враг повержен и готов, зализывая раны убраться, Шейла повернулась к Кириллу.
Радостно повизгивая, извиваясь всем телом и стуча по круглым бокам пушистым хвостом, собака бросилась к нему. Ее вид выражал радость и одновременно смущение.
«Ты простишь меня, что я тебе бросила, драгоценный хозяин?! Я этого не хотела, так получилось! Прости!»
Кирилл присел на корточки и протянул к собаке руки.
— Шейла! Шейлочка! Жива, моя хорошая! Я уж и не знал, что подумать! Куда ж ты пропала! Как же так мы растерялись!..
Собака ластилась и лизала Кириллу лицо шершавым, как мокрый наждак, языком.
«Теперь мы снова вместе, и уже никто нас не разлучит! И пусть только какой-нибудь невоспитанный хам попробует на тебя косо глянуть!..»
Шейла недобро насупилась на ротвейлера и зарычала. Черный пес уже боязливо поднялся и унижено-прибито стоял неподалеку. Он со смущением смотрел на Кирилла: «Мол, извини, незнакомец. Ошибочка вышла…»
Ротвейлер перевел взгляд на Якова и Магду. Его глаза вновь засверкали, заполыхали бешеным красным огнем. Но, видимо, пес решил больше не испытывать судьбу — неизвестно, как к этому отнесется прекрасная пушистая дама.
Он ограничился тем, что по очереди глянул на монаха и Магду и так же по очереди оскалил им зубы.
«Мол, не смотрите, что я немного прилег! Это я из уважения к даме! А хозяин тут я! И если я что-то замечу и мне не понравится, то вам несдобровать. Понятно?»
И монаху, и Магде все было понятно. Они стояли ни живы ни мертвы — бледные, трясущиеся. Теперь и Кирилл догадался, отчего Яков не хотел идти в дом и не спешил за ним.
Монах догадывался, что грозный черный пес бродит где-то неподалеку. Видимо, Яков от него уже настрадался. Кирилл понял, отчего сутана монаха сплошь и рядом покрыта тщательно заштопанными прорехами. И у Магды ее старомодного фасона платье тоже, кажется, кое-где подштопано.
По одутловатому лицу Якова стекали крупные капли пота. Магда стояла бледно-зеленая. Но все-таки на их лицах Кирилл увидел некоторое облегчение. Опасность миновала, черный злобный пес их больше не тронет.
«Ну и ну! Оказывается, лорд Абигор в своем замке — настоящий феодал! Ладно, отойдут… А я с сочувствием лезть не буду — не мой ротвейлер, в конце концов! А Шейлу я приструню, чтоб и не думала косо на них смотреть! Впрочем, она ученая…»
Затем Кирилл присмотрелся к Шейле. Впопыхах не заметил перемены в ее наряде. Что-то в знакомой собаке было не то. А, вот! В суматохе и не заметил, что на ней был надет еще один ошейник. Да какой! Богатый! Кроваво-блестящий! Весь усыпанный крупными самоцветными камнями! Причем весьма похожими на настоящие!
Кирилл решил, что это рубины. Вот только он что-то не слышал, что существуют рубины такой величины. А если такие и есть, то сразу — зараз! — в одном месте они не встречаются. Да еще вдобавок одного и того же оттенка! Такого подбора, наверно, нет даже в алмазном фонде бывшего СССР. Кто ж это нарядил его любимую собаку?
— Так-так!.. — нарочито строгим голосом начал Кирилл. — А позвольте мне узнать, сударыня, с каких это пор служебно-розыскные, а также пастушьи собаки носят такие драгоценные вещи! — Кирилл потрогал ошейник. Неожиданно его пальцы обожгло странным теплом. Камни казались горячими.
