Торговцы и коробейники ходят по миру и предлагают пейзанам причудливую Шейлу-матрешку и глиняную Шейлу-свистульку.
На стенах изб висят лубочные картинки с различными замысловатыми сюжетами: вот Шейла держит в лапах большую миску, из которой она собралась одаривать бедняков; а вот Шейла с крыльями как у лебедушки (посланница Семаргла все-таки!) летит над просторами и сыпет на страждущих дождем из серебра-злата… Все эти картинки снабжены подписями — так называемым раёшным стихом. Без них лубок не лубок.
Вот Шейла поражает страшных рогатых демонов каким-нибудь зазубренным акинаком или просто давит их лапами и грызет небывалым рядом треугольных акульих зубов. На ней кольчатая броня, на голове нахлобучен шишак с пером, а за поясом набор кухонных ножей…
Пропорции картины нарушены и получается как в древнеегипетском искусстве: фараон занимает девять десятых отведенного под сюжет места, а оставшаяся часть предоставлена остальному человечеству…
Тогда получается самый настоящий сюр: везде огромная Шейла, а где-то внизу, опираясь на посох, скромно ковыляет жалкий, малипусенькпй калека-Кирилл. Ему тяжело, и он схватился за ее ошейник: богиня милосердна и позволяет ему это сделать!
Ученые мужи обсуждают, что изрекла Шейла в таком-то году, в таком-то месяце, в таком-то месте. И какой потаенный смысл скрывался в ее словах? Какую мудрость сокрыла богиня? К согласию они — ясно дело — не приходят, и потому рвут друг другу бороды…
Прекрасная, справедливая и вездесущая богиня Шейла… Ее всевидящее черно-желтое око следит за тем, что творится в несчастном подлунном мире…
В школах — если они тут есть — учителя рассказывают о ее житейском пути и описывают все те свершения, что содеяла она за свою многотрудную жизнь на земле.
А малыши слушают жизнеописание богини раскрыв рты и прилежно вырисовывают на бересте, или пергаменте, или просто бумаге силуэт лохматой псицы…
В азбуке над буквой «Ш» нарисована большая безухая собака. Все обережные заклятья начинаются со слов: «Матушка-Шейла…»
Кирилл внутренне веселился, а сейчас о таком лучше не думать: не к месту и не ко времени. Но все равно, в голову лез абсурд и гротеск. Ну, Шейла! Потом он с ней серьезно поговорит! Вот так зарождаются мифы, вот так пополняются пантеоны диковинных божеств! Эка невидаль — говорящая собака!
Хотя, если рассудить, действительно невидаль. Такое нечасто встречается. Хотя подобные случаи описаны даже в научной литературе: собаки умеют произносить несколько слов и говорят их со смыслом.
А что сказал бы местный люд, если бы, допустим, вместе с Шейлой появился рубиновоглазый ротвейлер — господин Грей? Два новых бога появилось?
Кирилл подумал, что и ему в анналах истории тоже отвели бы небольшое место. Мол, был такой счастливый человек, которого благородная богиня приблизила к себе. Он служил ей поводырем, и за это она позволяла оттачивать счастливцу свои искрометные когти и чистить клыки.
Иногда, в часы краткого досуга, Шейла снисходила к нему до беседы. А он ей внимал и записывал все то, что изречет ее велеричивый ум. Вот только, к сожалению, эти записи не сохранились. Утеряны в незапамятные времена. Или может, их похитил злобный демон и хранит в темном углу пекла, чтобы люди не смогли отхлебнуть из источника знаний.
Мд-а… Такое вполне может случится в мире, где нет собак. Вот поди ж ты — везде они есть! А тут нет. Про собак столько всего написано, что вроде и писать-то больше нечего. Одним словом — друг человека. Да вот только оказалось, что тут нет у человека такого друга. Тут человек — друг собаки. Бывает…
Кирилл встряхнул головой, отгоняя веселые и липкие мысли. Чего только в голову не лезет! Дурдом, одним словом… Ладно, с Шейлой он потом разберется, разъяснит ей, что все-таки надо вести себя чуток поскромней. А то вишь — Семаргла она перед тем как сюда попасть — не встречала! Не сподобилась с ним беседу провести, псица этакая!
Велислав тем временем размышлял, как следует обращаться к собаке. Называть «посланницей Семаргла»? Слишком длинно получается. Псицей? К этому слову надо привыкнуть. Наконец решил обращаться просто, по необычному, но все-таки имени.
— Скажи, Шейла. А что т еще видела в то утро? Что там происходило? Припомни подробно, иной раз мелочи очень важны. Можешь рассказать?
— Когда они заехали в туман, — забухала Шейла, — то конь, на котором сидел мальчик, еще долго скакал. Он никак не мог справиться с жеребцом. А потом один воин — самый большой из всех — смог пересадить его на своего коня. И белый конь сразу успокоился, будто ничего не случилось. А потом туман стал вдруг густеть и затягивать дорогу. Со стороны колодца уже ничего нельзя было разглядеть.
Хранибор, не скрывая озабоченности, спросил:
— Расскажи, Шейла, что ты видела за туманом и как могла за него забежать? — Волхв повернулся к Велиславу: — Знаешь, друг, Шейла каким-то чудом смогла попасть в иной мир, она забежала за туман, а потом вышла обратно.
— Да, как-то получилось у меня туда заскочить, — отозвалась собака. — Сама не понимаю — как? Я просто вбежала в туман, а потом меня что-то повело. И дорогу под лапами я видела. Мой ошейник, — тут Шейла тряхнула ошейником, сверкнув рубиновыми брызгами, — разгонял сумрак. Я не знаю, как это получалось, но я твердо знала, куда надо ставить лапы, чтобы пройти по неведомому пути. Я долго шла, петляла и как бы возвращалась. Но говорю — шла не я, что-то меня вело. Что, я не знаю…
— И что ты видела за туманом? — неторопливо спросил Велислав. — Там так же, как у нас?
Шейле уже надоело повторять одно и то же. Эту историю она рассказывала неоднократно и Хранибору, и Дубыне, и русалкам. Да и вожак тоже все время интересовался, выпытывая все новые и новые подробности.
— Там почти так же, как в этом лесу. Пахнет такими же запахами. Но есть и незнакомые. Деревья не такие. Они странные: изогнуты, корявые. Всюду большие лиловые камни разбросаны. А вообще, там вершина горы. Очень высокое место. Это чувствуется. Когда заскочила, то увидела, что все уже слезли с коней и что-то на дороге рассматривают. Потом мальчик меня увидел, рукой показал. Я подумала, что смогу их вывести обратно, надо только, чтоб они за мной пошли. Мысленно позвала мальчишку. Но не получилось. Он вбежал в туман и тут же выскочил. Я обратно шла и снова петляла, а он по моему следу не прошел. Не знаю почему. Вот и все…
Велислав озадачено кивал. Слова собаки обнадежили дружинника. Раз она проходит, значит, могут и они. Надо только придумать как.
Хранибор буркнул:
— Это еще не все, Велислав. Слушай дальше. Расскажи, Шейла, как ты чувствовала, что от кого-то из людей зло исходило.
— Да, за туманом в воздухе витает какая-то непонятная тоска, горе. Будто предстоит умереть. Выть хочется. Схоже с тем, будто покойник рядом. В том мире все переплетено — тоска, злоба. Но ты Хранибор неверно сказал. Зло, как ты его называешь, не от людей шло. Я почувствовала, что оно сидит на коне мальчика. Это было перед тем, как он сбесился и понес Добромила. Другая часть зла была рядом со стариком. Седой такой. Я хорошо запомнила — остальные молодые, и от них ничем не веяло. Но зло не в старике сидело, а рядом с ним. А потом за туманом уже и не чувствовалось, там своё сильно веет. Оно невидимо, и понять я его не могу…
