«А вообще весело у них здесь». Подъехав к депутатскому дому поближе, Снегирев сбавил скорость и осмотрелся. Царила обычная в подобных случаях суета — пожарные лили воду, менты командовали, а медики пользовали болезных. Только люди из черной, стоявшей неподалеку «Волги», с интересом наблюдая за происходящим, держались со спокойным достоинством и ни во что пока не вмешивались — еще успеется. В воздухе разливался запах гари, размеренно урчали моторы, и, перекрывая все звуки, изредка слышались командные голоса, большей частью матерные.
«Ну прям Чингисхан с перепою». Снегирев не торопясь объехал двор и, чтобы «мышастую» не светить, запарковался в стороне от суеты, у трансформаторной будки.
Все же верно говорят, что мир тесен. Только киллер устроился поудобнее и при посредстве инфрабинокля начал наблюдать за обстановкой, как темноту прорезал свет фар и неподалеку от «Нивы» стала парковаться — кто бы мог подумать! — голубая плещеевская «девятка». Ну и чудеса — галогенки потухли, хлопнула дверца, и, включив сигнализацию, Сергей Петрович двинулся прямо в эпицентр происходящего — пооглядеться.
«Старается быть в курсе, молодец». Посмотрев ему вслед, Снегирев одобрительно хмыкнул, но в это время рядом с «девяткой» скрипнули тормоза джипа «Лендкрузер», и она сама по себе снялась с охраны, причем и не пикнула, только фары мигнули.
«Ага, граббером сработали». Снегиреву стало жутко интересно, кто это посягает на плещеевскую собственность, и он с любопытством уставился на двух молодцов в одинаковых серых куртках, в мгновение ока вскрывших «Самару» мастер-ключом. Однако тут же стало ясно, что сама тачка им до фени, молодые люди что-то усиленно искали, и скоро один из них наткнулся на устроенный под сиденьем сейф:
— А, сука, с наскоку не взять…
— Ладно, ключ потом возьмем у хозяина. — Второй присел у передка «девятки» и, подняв голову, покосился на напарника: — «Клопа» еще всобачь в салон, чтобы знать, чем клиент дышит. Закрывай коробочку.
По-прежнему молча на «Самаре» включилась охрана, щелкнули замки, и, откатившись прочь, джип затаился неподалеку — огромным выжидающим чудовищем с потушенными фарами.
Между тем со стороны Гражданского раздался вой сирен, ментовские начальники дрогнули, и в сопровождении знакомой «Волги» появился черный «шестисотый» с непроницаемо тонированными стеклами и проблесковым маячком на крыше.
«Какие люди приехали! — Снегирев приник к биноклю, стараясь рассмотреть пассажира „мерседеса“, начал подстраивать резкость. — Уж не сам ли безутешный родитель пожаловал? Явился не запылился, что-то тяжел на подъем. Черт, ведь это точно он, Шагаев, тот самый…» Внезапно руки его опустились, холодок смерти пробежал вдоль позвоночника, и с минуту Снегирев сидел неподвижно, до боли сжав веки, потом шумно выдохнул и снова навел бинокль на волевое, с крупными чертами, мужское лицо, — сколько лет прошло, а оно все такое же, может, только взгляд сделался более властным да седины прибавилось. Тринадцать лет прошло, и все равно встретились — видно, и в самом деле мир этот тесен…
Снегиреву вдруг бешено, до судороги в скулах, захотелось ощутить привычную тяжесть ствола, плавно навести красную точку прицела и, выбрав свободный ход, направить девятимиллиметровую пулю так, чтобы, попав точно в глаз, она вынесла заодно с мозгами половину черепа — вдрызг. Явственно представив, как у Шагаева-старшего разлетается к чертовой матери половина башки, Снегирев даже застонал от восторга, но тут же вспомнил, что мечтательность есть пережиток варварства, и сделался серьезен. Правильно говорят у них на Сицилии, что месть — это блюдо, которое нужно есть в остывшем виде, в одиночку и с холодной головой, так что всякие там порывы следует гасить.
«Ладно, гад, ты свою кончину и на том свете будешь вспоминать, — он опустил бинокль и потер покрасневшие глаза, — торопиться не будем».
Пока решалась судьба Шагаева, вернулся полный впечатлений Плещеев и, забравшись в «девятку», порулил к центру города. Джип двинулся за ним следом не сразу — ясно, что сидящий на радиобуе клиент никуда не денется, — и Снегирев поморщился: вот к чему ведет потеря бдительности, Сергей Петрович, нюх-то терять не надо. Сам он так не лоханулся бы никогда — на «Ниве» стоял детектор излучений, способный не только засечь «клопа», но и показать его местонахождение.
«Сразу и не разберешь, бандиты или чекисты. — Отпустив „Лендкрузер“ на десяток корпусов, киллер тронул „мышастую“ с места и устроился в кильватере. — Однако, так или иначе, тяжких телесных Плещееву не миновать, хорошо, если не пуля в висок или шомпол в ухо…»
Скоро выяснилось, что вели Сергея Петровича люди грамотные и знающие свое дело до тонкостей. Они уверенно держались в паре десятков корпусов от «девятки», изредка притормаживали и затем легко догоняли ее, а Плещеев, как ни странно, хвоста не замечал, — видимо, мысли его были слишком сосредоточены на другом. Немаловажным был и тот факт, что фонари вследствие экономии не горели и сгустившуюся тьму прорезали лишь фары автомобилей, а видел Плещеев очень неважно, особенно в сумерках. Закончиться все это могло плачевно, и, когда проехали Бестужевскую, Снегирев, сместившись влево на трамвайные пути, притопил педаль газа. Мощный двигатель послушно взревел, «Нива» устремилась вперед и, обойдя вначале джип, а затем «девятку», вдруг сбросила скорость перед ловчей ямой на проезжей части — подвеску, господа, следует беречь. Неготовый к такому маневру, Плещеев тормознул слишком поздно и с ходу впилился в массивные дуги, прикрывавшие «мышастую» с тыла. Слегка помял крыло, разбив обе фары, — в общем, отделался малой кровью. Однако вина его сомнений не вызывала — на дороге прав тот, кто жопу подставил, и Сергей Петрович выругался по-черному. Непруха, она непруха и есть.
— Что ж ты, милай, дистанцию-то не блюдешь? — Снегирев вылез из «Нивы» хмурый и начал энергично осматриваться на местности. — Слава тебе Господи, вон и свидетели имеются.
Он кинулся к огням тактично запаркованного в сторонке джипа и, распахнув дверцу, шумно обрадовался:
— Ой, ребята, спасибо! Я сам такой же, не могу просто так проехать мимо ДТП, если видел что, то непременно в протокол. Сейчас пойду ментов кликну, и с меня ящик пива, ждать недолго, ребята!
— Пошел ты, козел! — Фигурировать в протоколах водитель джипа, видимо, не желал и так дал по газам, что колеса провернулись на месте. — У, совок гребаный, мать твою!..
«Лендкрузер» стремительно скрылся из глаз, и хозяин «Нивы» вернулся на место ДТП:
— Не хотят пива, и не надо. И так все ясно, вон как ты морду-то своей разобрал! — (Его голос был удивительно знакомым, и Плещеев даже забыл о разбитых блок-фарах — где же он мог раньше слышать его?) — Бампер треснул, но можно склеить.
Седой потрогал зачем-то решетку радиатора, и Сергей Петрович вдруг увидел у него в руке повисшую на осколке пластмассы плоскую черную коробочку, которая не чем иным, как радиомаяком, и быть не могла. Господи, откуда она взялась?
В дзен-буддизме это называется озарением: Плещеев внезапно понял, что дипломат Хрусталева, радиобуй на «девятке» и джип в ее кильватере являются звеньями одной цепи, и сразу же ему сделалось стыдно. Если бы не ткнули носом, как щенка сопливого, так бы и тащился с провожатыми на хвосте, пока не получил бы по голове и не лишился документов. И все же где он слышал этот спокойный, отчетливо насмешливый голос?
