Впервые состязание таит в себе такие невиданные надежды… и неведомые опасности.
Всем, от Моцарта до Кэхилла, у кого есть братья и сестры, от того, у кого их нет, с благодарностью.
Глава 1
Голодовка была объявлена два часа назад в восточном пригороде Парижа.
Саладин нехотя подошел к банке с кошачьим кормом, брезгливо понюхал ее и с презрением отвернулся.
— Ну, давай, Саладин, ешь, до Вены еще далеко, — уговаривала его Эми Кэхилл, юная барышня четырнадцати лет. В ответ египетский мау мяукнул, что на кошачьем языке, видимо, означало: «Ты, наверное, издеваешься надо мной, хозяйка».
— Понимаешь, он привык к красному окуню, — защищала своего кота Эми.
Однако на Нелли, компаньонку Кэхиллов, это не произвело должного впечатления.
— Ты знаешь, сколько стоит красный окунь? А мы должны экономить. Неизвестно, сколько нам еще придется мотаться по свету в поисках этих ключей.
В ответ Саладин недовольно промурлыкал:
— М-р-р…
Брат Эми, одиннадцатилетний Дэн Кэхилл, оторвался от нот:
— Держись, чувак. Я с тобой. Кто ж знал, что это будет самый медленный поезд в Европе. Ну когда же мы, наконец, нормально поедем?! Кое-кто летает на собственных реактивных самолетах, а мы трясемся в этих экспрессах для лузеров! Он что, останавливается в каждой деревне Франции?
— Пока нет, но скоро он начнет останавливаться в каждом населенном пункте Германии, а потом и Австрии. Зато так мы сэкономим кучу денег, ведь, в конце концов, я не для того согласилась стать вашей няней…
— Не няней, а компаньонкой, — поправил ее Дэн.
— …чтобы потратить все ваши деньги на красного окуня и дорогие билеты, а потом бросить все на полпути и вернуться домой.
— Да нет же, Нелли, мы тебе очень благодарны за все, что ты для нас делаешь. Ты же знаешь, мы без тебя — никуда, — успокаивала ее Эми.
Эми все еще не могла прийти в себя после круговорота событий, происшедших с ними за последние две недели.
«Вот так. Сегодня ты круглый сирота, а завтра — представитель самой могущественной семьи в мире».
Какой удивительный поворот судьбы! Сначала эти дети, брат и сестра, оказываются на руках у бесчувственного опекуна, затем у непрестанно сменяющих друг друга нянь и вдруг — раз! — неожиданно узнают такое о своем происхождении! Оказывается, их родственниками были многие выдающиеся личности, например Бенджамин Франклин и Вольфганг Амадей Моцарт!
«Мы были простыми сиротами, и вдруг у нас появился шанс оказаться на вершине мира…»
И это вполне реальный шанс, надо только выиграть состязание, устроенное согласно последней воле их любимой бабушки Грейс. Суть его состоит в том, чтобы найти спрятанные по всему миру тридцать девять ключей от тайны могущества семьи Кэхилл. Итак, они оказались участниками весьма необычной охоты за сокровищами, ведь приз, который должен получить победитель, — мировое господство.
Но кто делает высокие ставки, многим рискует. Их соперниками были личности, способные на любую подлость. И детям уже пришлось узнать это на собственном опыте.
«Что ж, то ли еще будет».
Эми украдкой посмотрела на своего брата.
«…Надо же, еще две недели назад мы с ним как идиоты дрались из-за телевизионного пульта».
Ей казалось, что Дэн как-то недостаточно проникся всем происходящим. Он был невозмутим и не видел ничего особенного в том, что они, оказывается, происходили из такой знатной семьи. Для него все это было само собой разумеющимся. В самом деле, что плохого в том, чтобы править миром? Значит, они такие. У этого одиннадцатилетнего парнишки не было ни родителей, ни гроша за душой, а теперь от них ушла и их любимая Грейс Кэхилл. Но в то же время бабушка сама затеяла всю эту опаснейшую игру и втянула туда своих внуков. Порой Эми совсем ничего не понимала.
Она встряхнула головой, пытаясь избавиться от назойливых мыслей, и постаралась сосредоточиться на Дэне. Он все еще не отрывался от нот, в которых тщетно пытался найти какие-нибудь зашифрованные послания.
— Ну, как дела, Дэн? — спросила она.
— Пусто, — ответил он. — Слушай, а ты уверена, что этот чувак Моцарт тоже Кэхилл? В том смысле, что вот Бен Франклин не мог даже просто высморкаться, не оставив на платке какого-нибудь зашифрованного послания, а здесь — ничего, одни ноты.
Эми закатила глаза:
— Чувак Моцарт? Ты родился уродом или пока только учишься? Да знаешь ли ты, что Вольфганг Амадей Моцарт — величайший классический композитор всех времен и народов?
— Вот именно — классический. Тоска зеленая.
Тут Нелли все-таки пришлось вмешаться:
— А вы знаете, что ноты соответствуют первым буквам английского алфавита от А до G? Может, это даст какой-то ключ?
— Ага, а то мы это не проходили. Я даже буквы пытался переставить на тот случай, если это анаграмма. Слушайте, никакой это не ключ, зря нас из-за него чуть на тот свет не отправили.
Эми не сдавалась:
— Нет, ключ. Это должен быть ключ, и все тут.
Тридцать девять ключей! Казалось, не было еще в истории человечества столь опасного состязания, где победитель получал бы все. И кто в этой сумасшедшей гонке за мировое владычество заметит гибель двух никому не нужных сирот?
«Но ведь мы живы. И мы нашли самый первый ключ». В биографии Бенджамина Франклина. Эми не сомневалась, что второй ключ был связан с жизнью Моцарта. Но как бы там ни было, разрешение всех сомнений ждало ее в конце дороги, по которой долго и тягостно шел поезд, — в Вене, там, где жил, работал и писал свою гениальную музыку великий Вольфганг Амадей Моцарт.
Оставалось только надеяться, что их соперники не прибудут туда первыми.
— Ненавижу Францию, — мычал Гамильтон Холт, держа в огромной руке тонюсенький гамбургер. — Здесь вся страна сидит на диете.
Холты стояли за прилавком маленького кафе на небольшой станции в тридцати километрах к востоку от Дижона. Им казалось, что со стороны они выглядят как типичная американская семья в отпуске, но на самом деле Холты, включая их одиннадцатилетних дочек-близняшек, скорее смахивали на шеренгу нападающих американской футбольной сборной.
— Равнение на приз, Хэм! — без устали повторял своему сыну глава семейства Эйзенхауэр Холт. — Вот найдем все тридцать девять ключей и скажем «прощай» этой голодной диете. Рванем во все самые огромные фаст-фуды Соединенных Штатов. Но пока, сынок, мы должны найти этих болванов Кэхиллов.
Мэдисон прожевала кусочек и скорчила гримасу:
— Здесь одна горчица!
