У Бутсби толстые тугие щеки на узком лице и голубые глаза слегка навыкате. Он не стал поминать, что Василий когда-то купил у него конные грабли.
Бердышов заказал дюжину шампанского.
— Вы, Иван Карпыч, употребляете английские меры! — сказал Торнтон.
— Ваш отец Кон-дра-тье-вич! — весело глянув в лицо Василия, сказал Бутсби и перевел взор на Ивана, как бы сравнивал их. Васька ему больше нравился.
— Мартын не скучает, забыл свой Бостон, — сказал Бердышов. Он поднялся и, разводя руками, притопнул. — Мы с ним камчатскую восьмерку танцевать тут научились. Кто хоть раз амурской воды попил, отсюда не уедет.
— Да, да! — Бутсби тоже подскочил и топнул дважды, и они стали обниматься с Бердышовым.
— Он открыл богатый прииск! За открывателя, — сказал Иван.
— Но что-то там случилось? — спросил Бутсби.
— Не успели открыть, как старатели нагрянули! — ответил Кузнецов.
— Хищники! — пояснил Оломов.
— В хабаровской газете есть статья, — сказал Торнтон, — Кузнецов Василий Егорович, сын поселенца, открыл богатейшие залежи золота. Подпись Корягин.
— Это студент из Петербурга, он был летом у нас на приисках.
Все валилось из рук Оломова. Час от часу не легче. Студент из Петербурга, на которого было сильное подозрение, теперь писал в газету открыто. А Оломов оказывался в дураках!
Барон открыл газету на свою беду!
— Он племянник благовещенского губернатора, — сказал Василий.
«Возмутительно! — думал Оломов. — Сам генерал-губернатор мешает полиции исполнять долг. Бердышов, вот кто тут хозяин, а не мы! Корф ничего не может и не хочет сделать, он покрывает сам все темные дела Бердышова. Всех заинтересовал золотопромышленник. Добился освобождения преступников, показал себя благодетелем перед народом, заступником. Близорук Корф, сам роет себе яму!»
Оломов давно уже не брал взятки и честно служил на высоком посту. Теперь не было никакого смысла в мелких выгодах. Надо было вывести преступников на чистую воду. А все смазали! Такое дело! Провалили! Верное дело! Из-за боязни, что не будет желаемого развития, что ограничат промышленников. Купец сильнее полиции!
Утром за Василием заехал на тележке Санка Барабанов. Он вошел, в клетчатых штанах и в шляпе, во двор к Бердышову.
— Где же ты был? — воскликнул Васька.
— Вещи мои уже на корабле. Едем за Тимохой и за Сашкой. Выпускают их.
Васька с Санкой всю дорогу весело разговаривали.
Урядник Попов вывел в прокуренную пропускную комнату Тимоху. Силин был бледен, словно обескровлен. Бороденка, скатавшаяся на нарах, походила на клочья пакли.
— Васька! — кинулся он к Кузнецову.
— А где же Александр? Где Кузнецов? — обратился Василий к уряднику.
— Чего еще ждете? — грубо ответил Попов. — Ступайте.
— Ждем Кузнецова Александра.
— Нет приказания… И нечего ждать!
Кони бежали все так же весело. Тимоха слабо расспрашивал о своих, а Васька сидел как пришибленный.
Во дворе Бердышова огромные рыжие собаки подбежали к Тимохе и стали недоверчиво обнюхивать его.
— Иван все может, — толковал Силин, входя в дом. — Он тут всех кормит, и одевает, и обувает! Я уже наслушался! Перед ним дворяне ходят на цыпочках. Они тут, кроме казенного пайка, ничего не получают.
— Ты че, паря, меня страмишь? — вышел Иван из кабинета. — Зараза, мало тебе всыпали!
— Сашку не отпустили…
— Паря, я уж все узнал, — ответил Иван. — Оломов говорит, что он хунхуз, но теперь они услыхали, что Сашка был политический в Китае. Это ему помогло. Выдавать его не станут в Китай, присудят, говорят, ему два года каторги, а за что — не знают сами… Паря, приходится китайцу за всех отдуваться…
Иван знал, что и с прииском еще не все решено, что появятся другие претенденты, генерал-губернатор посоветует поделиться золотоносными площадями.
— Так ты хочешь хлопотать за Сашку? Попробуй. Иди сам. Он тебе брат — у тебя право. Они тебе откажут, но не бойся… Даже если бы они и узнали все… Ничего бы не сделали… Все знают комедии Островского, есть купцы-самодуры — творят, что хотят. Но пока меня никто за это не тронет. Между прочим, паря Васька! Ты взялся роль играть, играй до конца. Я там тебя и оставлю управляющим.
— Да я не хочу…
— Васька! Что ты! Жена твоя будет женой управляющего! Ради одного этого я бы на твоем месте зубами бы все узлы перегрыз!
Василий вспомнил Катьку и улыбнулся.
— Но не навсегда же…
— Какая речь — навсегда. Ты еще мал, со временем меня перегонишь… Это я тебя ставлю для начала карьеры.
— Дядя Иван, а как же судьба «кобылки»? Надо всех отпустить. Там задержан Налим. Иначе я не возьмусь управлять. Что же я, получается, предал товарищей? Да и в тебя вера разрушится!
— Паря, ты вроде отца. Тот китайца колотил и уехал, а потом еще раз за варежками вернулся.
— Без варежек мы руку себе обожжем. Не берусь без варежек!
— Да, пожалуй, надо! И для упрочения славы!
* * *
Начальнику округа накануне пришло от генерал-губернатора из Хабаровки еще одно телеграфное распоряжение. Корф требовал прекратить следствие и арестованных организаторов прииска освободить впредь до особых распоряжений.
— Телеграмма какая-то странная. Видимо, Корфу причудилось что-нибудь, — полагал Оломов.
Он сказал Складовскому, что напрасно генерал уступает капиталисту. «Черт знает что! В конце концов честному полицейскому чиновнику переходят дорогу и заставляют прекратить дело!»
— Корф зависит от Бердышова! — сказал Оломов в досаде.
— Почему? — испугался Складовский.
Сам он тоже зависел. Что же еще оставалось ему. Складовский мог только желать, чтобы Бердышов поскорей уехал из его округи и взял бы субсидии и подряды на постройку владивостокских портовых и крепостных сооружений, как ходили слухи.
— Птичка вылетела, надо было раньше давить. Упустили мы! — объяснил Оломов. — Теперь уж ничего не сделаешь. Корфу нужны капиталисты, и Бердышов это чует!
Доложили о приходе управляющего бердышовским прииском.
— Я приехал с покорной просьбой, ваше высокопревосходительство и ваше высокоблагородие, просить за моего нареченного брата… — заговорил Василий.
— Ваш отец, скажите, на самом деле был президентом? — вдруг спросил Оломов.
— Какое это имеет теперь значение? — перебил его Складовский. — Отец приехал к сыну. Так?
— Совершенно верно, ваше…
— Там масса старателей. Кузнецов — известная личность.
