Старик сел на место и тронул лошадей.
— Говорят, пришлют нам фершала, — сказала Наталья.
— Только и толков будет, что про боль, — ответил дедушка.
«Нету Васьки, — думал Егор, глядя на горы. Он долго еще стоял у второй подводы с кнутом и не садился на облучок, словно ждал, что сын вот-вот выйдет из тайги. — Нету», — вздохнул он. Сел и взмахнул кнутом.
Он знал, Васька бывает и отчаянным, на тигров лезет, убил одного тигра, медведей бил. Пришел однажды и говорит:
«Не буду больше медведей бить. Жалко его… Он как человек, только обиженный…»
«В кого он уродился?» — думает Егор.
Иногда отцу казалось, что Василий скучает, потому что сделать что-то хочет, а не может. И не хочет признаться, что его тревожит. Егор ничего не запрещал ему. Васька любил охоту, но не так, как другие… Мог он выпить, но нельзя его споить водкой. Играл в карты, не выигрывал, не проигрывал. На охоте до сих пор он не блудил и не терялся. Бывало, что спокойно бил самых разъяренных зверей.
Казалось отцу, что у парня его нет отрады. Только девицы заметно волновали Ваську, и вся надежда была у Егора на то, что сын женится удачно и стихнет.
* * *
— Они теперь долго прокатают, — сказала Дупяша.
— Егор отродясь не кричал, а с попом кричит в голос, — сказала Татьяна. — Поп его угощает, и расстаются каждый раз хорошо, но прежде целый день пройдет за спором. Поп упрекает, а сам рад, когда Кузнецовы приедут.
— Илья поехал в Тамбовку в карты играть, — задумчиво сказала Дуня. — Пойдем ко мне!
Дома она достала полуштоф водки, поставила стаканы и налила.
— Наша бабья доля горькая!
Скрипнула дверь. Появился Федька Кузнецов, косая сажень в плечах, в светлой бороде, с улыбкой во все лицо.
— Ты же больной? А босой по снегу ходишь? — спросила Дупя.
— Ну их всех! — Федька ухмыльнулся в бороду. — И попа, и всех.
Мужик счастлив сегодня. Все уехали, его оставили в покое.
Ему подали стакан и налили водки. Федя выпил.
— Давай еще, — сказала Дуня. — Ханьшу хочешь? Или спирт?
— У меня дома хорошая водка есть, — сказала Татьяна, — и спирт.
— Я сказал, буду париться, спина болит, — ответил Федор. — А в баню идти неохота.
— Давай мы тебя напоим. Иди принеси нам водки. Вот тебе будет баня, — ответила жена.
— Мы тебя сейчас вылечим, — сказала Дуняша.
ГЛАВА 14
Дерево, сломленное в бурю, отлетело в сторону. Потом его замело и завалило снегом. Пень торчал особняком. Корни приподнялись.
Снег, прибитый ветром, ухал тихо, подламываясь и оседая под лыжами. Солнце в легкой мгле подымалось к вершинам молчаливых лиственниц. Вид был торжественный, словно природа тоже готовилась к рождеству. Снег выпал рано и улежался. Проходя мимо пня. Василий заметил, что под пластом с глиной в темной щели колышутся без ветра мохнатые волокна мочковатых корней травы. Он невольно сорвал с плеча винчестер, заряженный патронами с пулями.
Стоял и раздумывал. — поднимать зверя или нет.
Подымать медведя из берлоги не хотелось. Но и уходить не хотелось. Что бы сотворить?
Василию хотелось бы доказать, что он не жалеет медведей, как про него говорят. Он взял на снегу обломленный сук и с силой кинул его в щель, под пень.
Тихо. Васька замотал головой, налег на весло и поехал с горы вниз, закрутил след вокруг скалы, похожей на палец. Снег под ним осел. Васька рухнул куда-то вниз, и его понесло вместе со снегом. Потом он почувствовал, что стоит по колено в теплой воде и по шею в снегу.
Вода! И эта вода быстро точила и съедала упавший снег. Василий забился, стараясь выплыть из тучи снега. Кое-как выбившись, он стал искать свои лыжи.
Дело было совсем плохо. Он начерпал в ичиги. Лыжи нашел и встал на них. Посмотрел вниз — там по всей низине, длинными синими пятнами проступала сквозь снег вода.
— А ведь это Горячая Падь… — пробормотал парень. — До дому недалеко, можно к вечеру добежать.
«Можно, — полагал он, — и не к вечеру, а пораньше, если налечь и постараться». Замокло все, ичиги замокли, а кремня с огнивом не брал. Дядя Савоська всегда учил его — бери кремень, не бери спички, черта тебе в спичках. Тайга не город… Без огня сдохнешь.
Не очень сильный мороз, кажется, или просто так разгорячился Василий, что ничего не чувствует. Хорошо, что деревня близко.
Он решил, что нельзя терять времени, ноги на ходу загорятся и высохнут.
Он понесся напрямик, собрав всю свою силу и не желая погибать от мороза.
Надо бежать как можно быстрей. Одежда обледенела, и, судя по этому, мороз велик. А день короток. Солнце уж поднялось, светит в спину сквозь редкие стволы. Теперь уж не думаешь, красиво ли вокруг. Так на всю жизнь отучишься любоваться.
Под ледяными унтами и штанами в ледяных пупырях — мокро. Но Василий знал, что, когда разгонишься, станет теплей. Он бежал так быстро, как только мог. Ветер подул в лицо, стал жечь щеки и нос. Солнце светило ярко. Славный денек.
Ногам в унтах стало теплей. Сколько Васька бежал, он не знал. В страхе или в деле время идет своим чередом. Уж, кажется, близко Уральское, а все время являются сопка за сопкой, словно кто-то их расплодил нарочно. Какая-то горелая сопка попалась. Василий прежде не замечал ее никогда. А солнце словно стояло или шло вверх иногда. Но Вася знал, что это он сам забирался вверх по мари на плоскогорье.
Вон, слава богу, Косогорный хребет. Сил остается мало. Васька чувствует, что все жилы его начинают промерзать. На ногах мышцы — как натянутые скрученные веревки.
Он не полез через хребет, а пошел в обход по речке, по речке же вышел к озеру и побежал по релке в редком лесу. Вот уж видны снежные чистые квадраты среди гладких черных стен леса. Пашни! Силы, казалось, прибыло. Пальцы на ногах ничего не чувствуют. Не обмерзли?
Уж близко, а все нет дома.
Васька остолбенел. Что такое? Пожар в пашей деревне? Кто зажег? Неужели по злобе? Кто на кого? Не себя ли кто сжигает?
Парень стал сильно мерзнуть.
Близко от дома, а бьет озноб, все холодней становится. Это потому, что Амур близко, а от него всегда дует.
Нет, это с Федькиной баней что-то случилось. Она вся как в облаках, того и гляди, подымется и ветром ее унесет. На сильном морозе густой пар валит из всех щелей. Рассохлась, что ль? Вот это кто-то парится! Ай, дядя Федор! Наверное, жарятся наши старики! Вот где тепло!
Васька подумал — в церкву собираются, хотят приехать во всей чистоте. Постятся, праведные люди!
Он представил, как сейчас окунется в этот жар. Спасся, наконец-то! Добежал! на росчисти солнце вышло над деревьями. А он уж дома! Теперь всю жизнь будет брать кремень и огниво.
