Федор Кузьмич Барабанов говаривал про попа, что нынче копит рыжий деньги, а не меха…
Перед отъездом Егор перетолковал с попами о школе и церкви в Уральском.
— А не хочешь, Егор Кондратьевич, чтобы сын твой Василий на сельского учителя сдал? — спросил его отец Алексей.
Кузнецовы поехали домой. День был не долог, но солнце ярко горело, словно близилась весна. Лошадь прядала ушами.
«Едем как из дальней дороги», — подумал Егор.
Столько обо всем наслушались и про все наговорились, что, кажется, много времени прошло.
Деревня открылась за буграми, дорога тут была прямая, через лес и пашни, а не кривунами по реке, через торосы, как прежде. Кони зарысили. Догнали мальчиков-гольдов. Они вдвоем шли с котомками. Видно, с утра отпущены попом домой. Не ближний путь шагать им до стойбища Бельго. Егор велел своим потесниться. Маленьких гольдов посадили в кошевку и прикрыли меховым одеялом. Один сразу задрожал, озноб почувствовался сильней, когда мальчик стал согреваться.
— Чаем тебя напоить, — сказала бабка Дарья, — да уложить спать на полати. Потом уж дойдешь домой. Может, и попутчики будут. Разве можно в такой мороз пешком. Вот они и болеют с детства. Кашляют, а говорят, что мороза не боятся.
— Где-то Василий, — сказал Егор. — Что-то с ним…
— Ничего с ним не станется, — ответила Наталья. Но в душе и она беспокоилась.
Таня выбежала встречать приехавших.
— Где Василий?
— Дома. Он устал с охоты, — ответила Татьяна как-то боязливо, как показалось Егору. — Бедняга ваш Васька, — громко сказала Татьяна, входя в избу. — Замаялся.
Василий живо спрыгнул с полатей.
— Ты куда это забрался? — удивилась Таня. — Повыше бы!
Вид у Васьки виноватый, он как побитый.
«Где-то таскался, может, совсем не на охоте, — снимая доху, подумал Егор. — На грамотного чего не подумаешь! А часто он как виноватый. А будто добрый и кроткий».
— Ну, чего расселся? — грубо сказала Василию мать. — Пособи дедушке раздеться, иди коней распряги, дела полон рот, бесстыжий, а от тебя водкой разит. Книги разложил, все читаешь. Читарь какой нашелся!
— Я не пил! — ответил Вася обиженно и ушел.
— Что ты его обижаешь! — сказал отец насмешливо.
— Его обидишь!
— Он в самом деле пришел из тайги, замаялся…
Татьяна прыснула.
— Ты что?
— Ничего. А что я? — строго спросила Татьяна у Егора.
Послышались колокольцы. Вихрем промчались мимо избы Ильюшкины кони.
— Вот как молодые-то постятся! — приговаривал дед, еще не находя себе места на лавке, зная, что чем-то заняться надо, но еще не зная чем.
Вид сына Егору не понравился. Что-то он все же натворил на этот раз.
— А Федька где? — спросил дед.
— Все там же.
— Что такое! — удивился старик. — Все болеют. Еще фершала им не хватало.
В протаявшее окно видно было, как Илья выскочил из саней, открыл ворота, заехал во двор, и ворота закрылись.
Наталья заметила тревогу в глазах Татьяны. Та замерла и окаменела, на ворота глядя.
… — Я больше не хочу тут жить! — сказала Дуняша мужу. — Я тебе изменила.
Илья обмер. Этого он не ожидал. Дикие глаза его загорелись, и он крикнул:
— Делимся!
— Да ты отцу скажи.
— Что там отец! — кричал Ильюшка как от боли. — Делимся, и все! Сейчас же!
— Как это сейчас? — улыбнулась Дуняша, и лицо ее стало теплым, а Илье от этого стало еще больней. Он готов был разреветься.
— Куда идти-то? Избы у тебя нет.
— Изба будет живо. Лес есть! — Глаза Ильи сверкали с каждым словом, как пароходные фонари в непогоду с порывами ветра. — А пока пойдем в старую избу к Кузнецовым. И все!
— Пока своей не будет, я никуда не пойду. Или уеду в Тамбовку.
— Да ты что?
Илья еще не знал и не думал, на самом ли деле изменила ему жена или нет. Но все, что она говорила, казалось ему таким страшным, что он согласен был сделать все…
— Вот ты все молчал и ухмылялся. Эх ты! Гром не грянет, — сказала ему жена.
— Я сейчас к Ваське пойду. Он и его отец никогда мне ни в чем не откажут. Мой товарищ, Васька отдаст мне избу…
— Не смей! — мертвея лицом, закричала Дуня так страшно, что Илья обмер. Впервые в жизни она закричала.
Ворота заскрипели. Въехали подводы. В избу зашли родители.
… На другой день Илья привез сухие бревна, которые были наготовлены у него на заимке давно. Он попросил Егора определить уровень и отвес. Пришел китаец Сашка Кузнецов — приемный сын Егора. Втроем они начали строить дом.
За обедом Пахом спросил:
— Что же это ты?
— Я сказал, что делимся! — спокойно ответил Илья.
— И все?
— И все!
На другой день Илья продолжал работу с Сашкой. Егор с артелью мужиков, не ожидая бумаги из Хабаровки, начал постройку школы.
ГЛАВА 16
Прошло рождество, Новый год наступил, минули крещенские морозы, пришел обоз с казенных золотых приисков, и Василий уехал с ним в низовья. А за бумагой в город поехал кореец Николай.
С каждым днем все выше поднималось солнце и все жарче палило, ветры становились все злей и стужа лютей. Но когда заберешься в затишье, то почувствуешь на лице теплоту предвесеннего луча.
Ночью в доме Бердышовых, где жил крещеный гольд Савоська, родной брат жены Ивана Карпыча, и где обычно светился по вечерам одинокий огонек, вдруг вспыхнули ярко все окна. А перед этим в сумерках слышны были колокольцы. Сначала никто не обратил внимания, не редкость звон их на проезжем тракте.
Лампы в новом доме зажигались, только когда приезжал хозяин.
— Иван тут! — сказал, входя в дом, Петрован, старший сын Егора. Был он худ, лицо у него плоское, как тарелка, он рус, брит, неразговорчив.
Вспомнил Егор, как, придя на плотах когда-то, переселепцы долго не видели Бердышова. Таинственный хозяин не являлся долго в свою зимовьюшку — единственное строение, которое застали тут крестьяне. Оно стояло близ ключика, на вырубке.
За подпертой палкой дверью лежали котлы на полу, на нарах — выделанные шкуры и одеяла, с потолка свисали свежие, добытые зимой шкурки и пучки сухой травы. Проводник переселенцев — казак Кешка Афанасьев — отвалил тогда кол, дозволил посмотреть жило старосела. Зимовье это цело еще до сих пор, оно стоит все там же, по обе стороны от него построились большие избы.
… Однажды под утро крестьяне, жившие в палатках, услыхали, что хозяин приехал. Лаяли собаки, в тумане люди таскали какие-то грузы. Тогда и началось знакомство новоселов с Иваном Карповичем, с его женой — гольдкой Ангой и с дядей Савоськой. Иван пришел на Амур, когда еще не было тут русских, и женился на гольдке.
