— Работать тут мне не дают, — сказал Егор сыну. — Давай-ка, Вася, пойдем дальше, заберемся вверх, где нет никаких раздоров!
— Зачем же! — возмущенно сказал сын. — Для этого ты все открыл людям, чтобы от людей бежать? Нет, я ужо сказал, что отсюда не пойду!
— Че идти? Разве тут нет золота? — сказал Сашка. — Чо людей, что ли, бояться? Че их бояться?
— Они хотят нас выжить! — сказал Василий.
* * *
Налим вернулся на Силинскую сторону и пришел в шахту.
— Где ты шляешься? — спросил его старик. — Студент тоже куда-то ушел и тебя нет. Я целый день один работаю.
— У Кузнецовых приехала невестка, — рассказывал Налим в штольне при свете огарка. — Я думал сначала, какая-то на заработки приехала…
— Я видел. Не походит на жену.
— Нет, походит.
— Значит, только поженились, еще не обрюхатилась, — сказал старик, ударяя кайлой. — Вот и хватил бы ее. А не при муже зенки-то пялить!
Старик ударил еще несколько раз и сел. Налим вынул из стены песка и воткнул поближе к забою огарок, овитый проволокой. Пески были мокры. Круглые камни при огне поблескивали, как развешанные на стене тарелки. Теперь Налим стал кайлить, коротко замахиваясь. Рядом со стариком стояло короткое ружье. На земле лежали березовые стойки. Старик стал ставить их и крепить свод. Он достал трубку.
— Э-эй! — раздался голос Студента.
Из-за поворота, громыхая, катилась тачка по желобу из колотых бревен.
— А рябая не понравилась? — спросил старик, посасывая трубку и кидая в тачку песок.
— Где шлих, где золото — разбирается, как десятник! — ответил Налим. — В пупке, говорит, если шлихи останутся, то не уснешь. Варфоломею морду расцарапала. Такая хищная тигра! Обдерет! А золота больше нас увезет отсюда.
— Войди к ней в доверие, — усмехнулся старик, — может, в провожатые возьмет. Чем нам с тобой морскую капусту у Бердышова драть.
— Мараться о такое дело!
Студент поднял тачку и покатил.
— Кто узнает. Амур, озера! — сказал старик.
В тяжкой тишине подземелья глухо раздавались какие-то удары.
— Слушай, а кто-то под нас подкапывается… А? — спросил Налим. — Что делать, если встретимся?
— Ну и бей его этой же кайлой! А ты что все ходишь к Кузнецовым как в службу, в лавку? Приказчиком заделался? — спросил он у Студента.
— Там бабы, — сказал Налим, — кормят его хорошо! Ну, зараза, кто-то прямо к нам рубится.
Поздно вечером Студент опять приехал к Кузнецовым.
— Что такое социализм? — с воодушевлением рассказывал он у костра. — Это ученье об устройство общества, в котором все трудятся и все равны. А также о ниспровержении несправедливого общества, которое разделено на классы! Теперь я объясню, что такое классы…
Татьяна и Катерина сидели на бревне. Пришла соседка Ксеня, жена Ломова и, сидя на земле, слушала, раскрыв рот.
У нее вздернутый нос и узкое лицо, красное, как кирпич.
Василий следил за отцом.
Ему казалось, что все, о чем говорит Студент, известно отцу, словно он дошел до всего своим умом.
Треснул валежник. Сашка вышел из темноты и что-то сказал Василию на ухо.
Ксенька поднялась. Она высокая и плечистая, как гренадер. Лицо ее выступало красным квадратом из зеленого платка.
Она кинула резкий взор туда, где за деревьями мерцал огонек ее балагана, — Ломов там натачивал лопату.
ГЛАВА 3
Сашка вел вора, заломив ему руки за спину и пиная ниже спины. У Сашки на ремне отобранное ружье.
— Пусти! — бился пойманный.
— Че пусти? Зачем пусти? — спрашивал Сашка. Он еще сильней пнул вора, стараясь дальше попасть носком кованого сапога.
— Как ты нашел его, Камбала? — спрашивали строители.
— Как нашел? Так нашел!
— Че с ним делать?
— Расскажи, как нашел…
— Че скажи? Я знаю, как нашел… Украдешь — узнаешь сам.
Сашка вчера опять слышал выстрелы и удивлялся, почему, кроме него, никто не догадывается, что это именно краденое ружье стреляет. Вообще недогадливые люди возмущали Сашку.
Кто-то ударил вора по голове. Пойманный, страшно выкатив глаза, улыбнулся. Его схватили за горло, кинули на землю и стали бить сапогами.
Подбежал курский мужик Тонкой. Он в лаптях и в белой свитке.
— Мое ружье? Мое! Господи! Оно… А ну дай я его застрелю… — заорал курянин. — Я сейчас заряжу… А ну разойдись…
Толпа расступилась. Камбала остановил курянина.
— Вставай! — сказал он вору.
Тот поднялся. Рваные раны на скулах и ссадины на лбу остались у него от ударов сапог, вся рубаха была в крови, и он в страхе закрывал голову руками, ожидая новых ударов.
— Зачем воровал? — спросил его Сашка.
— И не думал…
— Иди сюда, — позвал Сашка курянина. — Это твое ружье?
— Мое.
— Че скажешь?
Ломая кустарники, подбегали старатели со всех сторон. Толпа вдруг дрогнула и надвинулась.
— Добить его, заразу!
Оскалив зубы, Сашка стал яростно осаживать толпу, ударяя в грудь всех по очереди.
— Первый раз воровал? Говори, первый раз? Или второй? — обратился он к вору. — А когда воровал, чего думал? А? Давай руку, буду тебе резать. — Сашка достал свой огромный нож, острый как бритва. — Давай руку! Первый раз воровал — один палец отрежу. Если два раза воровал — всю руку.
— Голову ему надо отрезать, а не руку! — сказали из толпы.
— Что ему палец, ему руки-ноги надо переломать!
— Убейте, лучше убейте меня скорей! — закричал преступник, видя страшные лица.
— Убей! А че думал, когда воровал? Теперь убей? Нет, живи без руки! Убей просто…
— Он, наверно, и добычу крал! Было!
— Убей! — кричал избитый. — Ищите у меня, все ищите! — Глаза его заливало кровью.
Преступник со страшной силой вырвался. Сашка ловко поймал его за голову, кинул ничком, прижал сильно коленом, схватил его руку.
В толпе раздался смех.
Сашка все круче заламывал руку преступника.
— Будешь еще драться? Еще будешь воровать? Молись богу! Читай молитву, скажи — никогда больше не буду! И тогда посмотрим…
— Он не вор… Глупый… Это дурак еще, молодой, не умеет воровать, — сказал Пахом. — Отпустите его!
— У них в Китае, — кивал Сашка на старателей-китайцев, — рубят голову и палач получает награду. Какая награда, знаешь? Все вырезает между ног. И сразу несет в аптеку. Сразу десять рублей! Вот награда! Зачем человек жил? Тьфу! Я бы у них никогда не жил и ушел!
