Появились сомнения, что постановка «Свадебки», получившей между тем французское название «Le Noces Villageoises»,
[271] будет осуществлена к началу американских гастролей. В середине августа 1915 года работа над ней была завершена лишь наполовину. Примерно в то же время Стравинский исполнил эту вещь Мисии Серт, написавшей об этом Жану Кокто:
«Представь себе самое прекрасное сочинение нашего величайшего музыканта, с чертами “Петрушки”, пропущенными через призму восприятия “Весны священной”. […] Он открыл еще одну дверь, и за ней все возможно, все благозвучно, жизнерадостно, и каждая нота вызывает изумление, [это] как раз то, что тебе хочется, – и [это] ошеломляет тебя»30.
Мисию очень впечатлили те результаты, которых добилась труппа в Швейцарии, и в частности Мясин: «Вчера вечером на репетиции в костюмах нам продемонстрировали то, что было наработано за последние месяцы [предположительно отрывки из “Литургии”]. Нечто совершенно новое, невероятно красивое, что подтверждает, что Мясин действительно особенный. Какое же мы, Серт и я, испытывали против него предубеждение!! Серж [становится] все толще и толще, его одежды – все теснее, а его шляпа – все меньше, [и он, ] больше похожий на “директора цирка”, как говорит Игорь, вновь нашел способ нас удивить»31.
Однако ни «Литургия», ни «Свадебка» не были закончены вовремя. Помимо этого Прокофьев, вопреки условиям контракта, не успевал дописать к августу «Шута», поэтому Дягилеву нужно было что-то придумать. Желая представить вниманию публики хотя бы одну премьеру, он решил поставить балет на музыку из оперы Римского-Корсакова «Снегурочка». Ларионов должен был создать декорации и костюмы, а Мясин с его помощью – придумать хореографию. У этого балета не было либретто, и он был поставлен в довольно сжатые сроки. Ларионов предлагал создать композицию, используя не только задник, как это было принято, но и построить декорации на самой сцене, чтобы артисты между ними танцевали. Эта задумка не была осуществлена, так как вызывала сложности с транспортировкой подобных декораций в Америку, однако сама идея подтверждает, насколько Ларионов предвосхищал те преобразования, которые спустя годы станут нормой для «Русских балетов»32. Тем не менее оформление этого спектакля явилось шагом вперед по сравнению с «Золотым петушком». В роскошных, гротескных костюмах было больше чистого, национального примитивизма, нежели в балете, ранее оформленном Гончаровой. Непропорционально большие головные уборы, ожерелья и обувь еще больше усиливали эффект гротеска. В итоге из-за гигантских костюмов представление больше походило не на балет, а на панно с движущимися фигурами, что вызывало огромное разочарование артистов, не имевших возможности продемонстрировать свое мастерство в таких нарядах.
Тем временем стало ясно, что для подготовки американского турне потребуется больше времени и сил, чем изначально предполагалось. Американские партнеры хотели, чтобы танцевал Нижинский, и Дягилев согласился на это условие. Однако к началу войны артист вместе со своей женой находился в Австрии, где местные власти поместили его под домашний арест, так как он был русским подданным, пребывавшим на вражеской территории. Дягилев взялся за решение этой проблемы без присущего ему энтузиазма, и в конце декабря этот вопрос все еще оставался нерешенным.
Дягилеву все так же требовались деньги. Аванс, полученный им от американцев, не был настолько велик, чтобы содержать целую труппу полгода, и потому он был вынужден регулярно ездить в Париж на поиски субсидий. Не хватало гримировальных красок, балетных туфель и подходящих материалов для создания костюмов. Лидия Соколова писала: «…Мы всегда знали, когда поездки Дягилева в Париж были успешными, потому что тогда на мизинце у Мясина появлялось новое кольцо с сапфиром»33. У труппы были огромные финансовые проблемы, и Дягилев в тот период не мог посылать деньги своей семье в Россию.
20 декабря 1915 года на благотворительном концерте в пользу Красного Креста в Женеве состоялось первое после почти шестнадцати месяцев перерыва выступление «Русских балетов». Вниманию публики были представлены три балета, в том числе «Полуночное солнце». Дирижировал Ансерме, за исключением оркестровой сюиты «Жар-птица», где в качестве дирижера дебютировал Стравинский. Четыре дня спустя труппа вернулась в Париж, где приняла участие в еще одном благотворительном представлении в пользу Красного Креста в Гранд-опера. Первый балет Мясина был принят с большим восторгом, и Дягилев чрезвычайно гордился этим. И дело не только в том, что танцовщик был его персональной находкой, в отличие от Стравинского и Прокофьева, но и в том, что Дягилеву, заявившему в свое время о намерении сделать из юноши хореографа, пришлось тогда преодолеть скептический настрой окружения.
В первый день нового, 1916 года Дягилев вместе с труппой отбыл из Бордо в Нью-Йорк. На Дягилева, боявшегося даже пересечь Ла-Манш, путешествие наводило панический страх. Он всегда оставался неподалеку от своего спасательного круга и покидал каюту только в случае крайней необходимости. 11 января труппа увидела статую Свободы. Первая телеграмма, отправленная Дягилевым из отеля «Плаза», где он остановился вместе с Мясиным, была адресована любимой мачехе: «Прибыли. Слава Богу милосердному»34.
Первая встреча с новым миром, должно быть, поразила даже Дягилева, который, следуя типичной для русской аристократии моде, презирал все американское. Разумеется, ему было важно завоевать расположение американской публики, и в одном из первых интервью он поделился своими впечатлениями. На вопрос о том, что он думает об американском искусстве и его будущем, Дягилев ответил: «Когда вчера вечером я выразил свое восхищение Бродвеем, его энергией и жизнерадостностью, его бесконечным разнообразием и великолепием, это вызвало смех [у окружающих]. [Они] решили, что я пошутил. Но я был абсолютно серьезен. Однажды американский народ осознает: Бродвей подлинен и имеет огромное влияние на американское искусство…»35
Гастроли должны были начаться в театре Сенчури в Нью-Йорке, и оттуда труппе предстояло отправиться в турне по семнадцати американским городам, посетив в том числе и такую далекую провинцию, как Милуоки, Сент-Пол, Атлантик-Сити и Канзас-Сити. Репертуар, по большей части состоявший из балетов Фокина, поставленных в течение первых трех сезонов существования труппы, также включал в себя «Послеполуденный отдых фавна» Нижинского и «Полуночное солнце» Мясина. Из-за отсутствия настоящих звезд – приезд Нижинского откладывался на долгие месяцы, а Карсавина не участвовала вовсе – Дягилев сам стал в некотором роде знаменитостью, и похоже, что рекламные агенты Метрополитен-оперы намеренно вывели его на авансцену, построив рекламную кампанию вокруг него. Руководство Метрополитен-оперы не случайно настояло на том, чтобы Дягилев приехал в Америку, и даже потребовало, чтобы он на время поездки застраховал свою жизнь на крупную сумму36. В интервью «Сент-Мартинс пайонир пресс» Бакст неожиданно похвалил своего старого друга, которого в письмах он величал не иначе как «толстым пауком» и «сволочью»37.
