Тем временем к труппе примкнул Пабло Пикассо, и Дягилев отводил ему все более важную роль в планах на будущее. Присутствие Пикассо объяснялось не только перспективой творческого сотрудничества, но и тем, что он заинтересовался одной из балерин Дягилева, Ольгой Хохловой. Она пришла в труппу несколько лет назад, звездой не была, но станцевала несколько значимых партий, в том числе в балете «Менины», снова включенном в репертуар для испанских гастролей. Интерес Пикассо к Хохловой вспыхнул еще в Италии, но танцовщица не сразу поддалась чарам испанского художника, привыкшего к легким победам. Она отказалась с ним спать до заключения брака, что немало способствовало любовному пылу Пикассо и повлекло за собой предложение руки и сердца. Дягилева эта ситуация устраивала: потеряв второстепенную артистку, он принял «зятем» в балетную семью величайшего художника Европы.
П. Пикассо. Рисунок Л. Бакста
Для Пикассо сотрудничество с труппой Дягилева также было выгодным. Прежде всего, под влиянием Дягилева Пикассо изменил свою внешность и манеры. Неотесанный обитатель Монмартра сменил комбинезон и эспадрильи
[276] на бриджи и галстуки и с удовольствием сопровождал Дягилева на официальных приемах и ужинах. Но самым важным было то, что принадлежность к труппе Дягилева позволила Пикассо продемонстрировать свое искусство более широкой, состоятельной и разнообразной интернациональной публике, чем это было возможно в шумном, скандально известном, но все-таки замкнутом мирке парижского авангарда. Дягилев даже представил художника королю Альфонсу, потребовавшему показать «Парад» в Мадриде. К тому же Пикассо нашел общий язык с одним артистом Дягилева, также любившим соблазнять женщин и посещать проституток, хотя и не афишировавшим этого: с Леонидом Мясиным.
Труппа с Нижинским уехала в Южную Америку, а Дягилев, Мясин, Хохлова и Пикассо остались в Испании. Все знали, что отсутствие Дягилева сулит турне неудачу, и уже скоро оправдались самые пессимистичные прогнозы. Проблемы с транспортом, страх перед атакой подводных лодок, пожар, уничтоживший декорации к «Призраку Розы» и «Клеопатре», – все это были пустяки по сравнению с главной проблемой гастролей: набирающей силу душевной болезнью Нижинского. Григорьеву, руководителю турне, становилось все сложнее справляться с совершенно непредсказуемым поведением Нижинского, с его страхами и навязчивыми идеями. Время от времени Нижинский отказывался выступать, у него появились симптомы шизофрении. Он нанял себе охрану, боясь покушения на свою жизнь со стороны многих людей, в том числе Григорьева. В середине сентября Нижинский окончательно погрузился в разрушительный психоз, навсегда отлучивший его от сцены и лишивший разума. 26 сентября в Буэнос-Айресе он выступил с «Русскими балетами» в последний раз, в двух своих самых любимых спектаклях: в «Призраке Розы» и «Петрушке». После того как труппа села на обратный корабль в Испанию, оставшийся в Буэнос-Айресе Нижинский дал бенефис в пользу Красного Креста, но спектакль превратился в полнейший хаос. После этого Le Dieu de la Danse больше никогда не выходил на сцену.
В октябре 1917 года Дягилев без особой надежды на успех пытался найти новые контракты, чтобы удержать труппу на плаву. Ему удалось организовать несколько выступлений в Барселоне, Мадриде и Лиссабоне, надеясь, что это позволит артистам пережить хотя бы предстоящую зиму. Других ангажементов в обозримом будущем не предвиделось. Но и эти представления не обошлись без трудностей. В Испании началась эпидемия гриппа (первые волны той болезни, которая скрутит всю Европу и впоследствии будет именоваться «испанкой»), поразившая некоторых танцовщиков и удерживавшая публику дома. В Лиссабоне труппу задержал государственный переворот, полностью парализовавший Португалию. Когда неразбериха улеглась, «Русские балеты» дали несколько представлений в театрах Колизей и Сан-Карлуш. После этого у Дягилева не осталось никаких перспектив заработка, и он застрял в Лиссабоне. Оттуда он послал любимой мачехе телеграмму с новогодними поздравлениями.
За этот чрезвычайно напряженный год Дягилев несколько раз писал родственникам в Петрограде, не теряя надежды узнать что-нибудь о братьях. В преддверии нового, 1918 года ситуация была крайне неясной, никому не было известно, что собирается предпринять новое, большевистское, правительство. Впервые у Дягилева не оказалось близких к власти знакомых, способных дать прогноз предстоящих событий. Отвечала ли в то время его мачеха на его телеграммы, неизвестно.
3 марта 1918 года Ленин подписал одиозный Брестский мирный договор, согласно которому Россия с большими территориальными потерями выходила из войны с Германией. Так в одночасье Россия стала изгоем в международном сообществе, а Дягилев, Мясин и большинство артистов превратились в лиц без гражданства. Нельзя сказать с уверенностью, доходили ли слухи о предстоящем мире до Дягилева, но за день до официального известия о договоре Дягилев написал мачехе: «Ужасно беспокоюсь, сообщи новости». Эта телеграмма Дягилева стала последней из полученных ею2.
В начале 1918 года Дягилеву с помощью де Фальи удалось организовать гастроли по испанским городам. Выступления начались 31 марта в Вальядолиде и прошли затем в Саламанке, Бильбао, Логроньо, Сарагосе, Валенсии, Алькое, Аликанте, Картахене, Сан-Себастьяне, Мурсии, Кордове, Севилье, Малаге и Гранаде. Несмотря на то что был выбран классический репертуар, публика этих провинциальных городов была совершенно не готова увидеть то, что предлагалось ее вниманию. Хуже того, старые обветшалые театры не имели оснащения, необходимого для труппы, до войны выступавшей лишь в крупнейших европейских городах, перед членами правящих династий, аристократией и верхушкой буржуазии. Один из дягилевских танцовщиков сломал ступню, проломив гнилой настил сцены. Спектакли приносили недостаточно денег, чтобы платить по счетам, большинство артистов получали деньги только на карманные расходы, едва позволявшие им не умереть с голоду. Изношенную одежду и обувь было нечем заменить, и, чтобы как-то выйти из положения, артистам приходилось в повседневной жизни носить костюмы и обувь, предназначавшиеся для спектаклей, не включенных в репертуар. Когда заболела маленькая дочка Соколовой Наташа, Дягилев, чтобы оплатить врача, собрал все свои оставшиеся деньги – медные и серебряные монеты разных стран3. Казалось, что в Испании труппа прекратит свое существование, не дождавшись близкого конца войны.
Дягилев предпринял отчаянную попытку заключить новый контракт в Лондоне, где зрители пока еще ходили в театры и была возможность хоть немного заработать. За год до этого Дягилев ездил в Лондон в надежде договориться о серии выступлений, но тогда переговоры с Томасом Бичемом ни к чему не привели. В тот раз Дягилев представил вниманию британцев музыку Скарлатти (из балета «Женщины в хорошем настроении») и музыку из «Парада». Первое произведение произвело хорошее впечатление, но идея балета с декорациями «этого ужасного Пикассо» была слишком смелой для жителей Туманного Альбиона. В конце концов Бичем решил устроить сезон исключительно английской музыки, и там места русским уже не нашлось4. Теперь же, после подписания Брестского мира, о русском сезоне у Бичема не могло быть и речи. Поэтому от полнейшей безысходности Дягилев принял предложение мюзик-холла Колизей. Дягилев всегда (в отличие, например, от Павловой) относился к мюзик-холлам с пренебрежением, считая, что русское балетное искусство не может опуститься до уровня фокусников, акробатов и дрессированных собачек, но теперь у него не было выбора. Дягилев подписал контракт на серию выступлений в течение нескольких месяцев и тем самым спас свою труппу. По возвращении в Испанию артисты встречали его как героя.
