Дягилев и Остроухов. Рисунок В. Серова
Необходимо отметить, что к закрытию журнала привел целый ряд факторов, но, похоже, главным из них была потеря интереса к «Миру искусства» самого Дягилева. Если бы он продолжал за него бороться со всей его силой характера, он сумел бы преодолеть все финансовые и идеологические проблемы, разрешил межличностные конфликты, но в 1904 году он просто потерял интерес к журналу и перестал думать о нем.
[122]
Это не означает, что финансовые последствия закрытия журнала были незначительными. Дягилеву пришлось втайне ото всех продать некоторые самые ценные свои картины (несколько работ Бартельса, одну Крамского и одну Репина) богатому коллекционеру Илье Остроухову. «Кабы вы знали, как мне надоело путаться с приданым, которым меня наградил журнал», – писал он по этому поводу Остроухову.
[123]
Но грустить по поводу закрытия журнала и сокращения его художественной коллекции Дягилеву было некогда – в феврале 1905 года в Таврическом дворце в Санкт-Петербурге открывалась историко-художественная выставка русских портретов. На выставке можно было увидеть более 4000 портретов,
[124] написанных в период с 1705 по 1905 год. Таким образом, экспозиция представляла собой широкий обзор двухвековой истории Российской империи. На ее торжественном открытии присутствовал царь, ведь подобное событие служило опорой российской гордости и самосознанию, что было важно в период неудачной для России войны с японцами. Порт-Артур оказался в руках у «желтых обезьян» (как уничижительно именовала японцев пропагандистская пресса), впрочем, правительство еще надеялось, что вмешательство балтийского флота изменит ход событий.
Выставка стала самым большим триумфом Дягилева на родине. С точки зрения финансов и логистики, остается загадкой, как он сумел подготовить столь масштабное мероприятие всего за год. Когда дороги становились хотя бы чуть-чуть проезжими, он посещал отдаленные поместья (всего более ста!) в поисках портретов кисти забытых художников.
Бывая в эти месяцы в Москве, он часто гостил у Остроухова, который позже напишет:
«Дягилев еще здесь и до устали хлопочет над собиранием портретов. Часто обедает у нас или, вернее, сидит за столом, лишенный аппетита, с высунутым языком от устали. Молодчина, любуюсь его энергией!»11
Молодой художник Мстислав Добужинский очень сблизился с мирискусниками. Он помогал оформлять выставку в Таврическом дворце и в своих мемуарах так описал происходившее:
«Туда были свезены со всей России сотни ящиков с картинами и заполнили весь пустой и холодный дворец […] Я помню, как он, в пальто внакидку, отбирал вынимаемые из ящиков картины […] и его отрывистый и крикливый голос: “брак”! или “взять!” раздавался то в одном, то в другом помещении дворца – он летал повсюду, распоряжаясь и командуя, как настоящий командир на поле сражения, был вездесущ. Что было в нем замечательного – Дягилев, при всех своих замашках “полководца”, входил во всякие детали, мелочей для него не было, всё было “важно”, и все он хотел делать сам»12.
Дягилев был не только талантливее всех как организатор, но и превосходил многих эрудицией. После выхода книги о Левицком Дягилев продолжал серьезно интересоваться русским искусством XVIII – начала XIX века и стал непревзойденным знатоком этих вопросов. Игорь Грабарь, профессиональный искусствовед, а отнюдь не самоучка, как Дягилев, во время подготовки выставки поражался точности его оценок:
«В живописи Дягилев разбирался на редкость хорошо, гораздо лучше иных художников. Он имел исключительную зрительную память и иконографический нюх, поражавшие нас всех несколько лет спустя во время работ над устройством выставки русских портретов в Таврическом дворце […]
Бывало, никто не может расшифровать загадочного “неизвестного” из числа свезенных из забытых усадеб всей России: неизвестно, кто писал, неизвестно, кто изображен. Дягилев являлся на полчаса, приходит, оторвавшись от другого, срочного дела и с очаровательной улыбкой ласково говорил: “Чудаки, ну как не видят: конечно, Людерс,
[125] конечно, князь Александр Михайлович Голицын в юности” […] Быстрый, безапелляционный в суждениях, он, конечно, также ошибался, но ошибался гораздо реже других и не столь безнадежно»13.
Дягилев должен был каждый раз подавать царю перечень представляемых на выставку работ, так как царь выступал их личным поручителем при аренде. В третьем представленном им перечне значится больше 550 владельцев работ, из которых 149 жили в провинции, а 16 за границей (в том числе и в Нидерландах).
[126] Каталог выставки, выпущенный вскоре после ее открытия, был составлен Дягилевым и в основном им же написан; он включает в себя 2228 статей-описаний, посвященных еще большему числу художественных работ. Каталог содержит не только технические описания, имя автора картины и датировку, но также дает историческую и генеалогическую информацию об изображенных на портретах лицах. Каталог выставки – чрезвычайно важный исторический и искусствоведческий документ, настоящая веха в русском изобразительном искусстве. В качестве доказательства необыкновенных творческих и организаторских способностей Дягилева выставка русских портретов не уступает по значению новаторским «Русским балетам», совершившим настоящий прорыв в искусстве.
На церемонии открытия выставки Дягилев держался в тени: он не произносил речей, ему не выражали официальную благодарность. Но, затрагивая чувства многих, он уже привык, что ему не приходится рассчитывать на всеобщий отклик и одобрение. Сразу по окончании торжественной церемонии группа художников и любителей искусства из Москвы пригласила его принять участие в торжественном обеде в самом роскошном отеле города «Метрополь». Дягилев был польщен и буквально за один день подготовил замечательную речь. После того как он прочитал речь на обеде, на следующий день ее опубликовали «Весы» под названием «В час итогов». В этот журнал перешли многие писатели-символисты из «Мира искусства».
