Следующие концерты, которые состоялись 19, 23, 26 и 30 мая, прошли без особых «скандалов» и были очень тепло приняты публикой. Однако с точки зрения финансов успех не был ошеломляющим. Скрябин писал:
«У кого именно достали средства, наверное не знаю. Могу сказать, что несколько лиц были жертвами. Одним из них Николай II […] Да, говорят, что убытку от этих концертов 100 тыс. франков, несмотря на то, что театр был битком набит».
[151]
Но коли так, то все горели желанием участвовать в дягилевских инициативах – подготовка к новому Русскому сезону, начавшаяся еще до майских концертов, шла полным ходом.
Самым неожиданным гостем был конечно же Дмитрий Философов. Он наконец набрался мужества и перебрался на правый берег Сены. Дягилев и Нувель были очень рады, Философов приходил на концерты и даже однажды остался ночевать у Дягилева в отеле. Когда он рассказал об этом Зинаиде Гиппиус, та была вне себя от ярости и называла Дягилева «мелким бесом» и «старым фраком»17. Но она зря волновалась. На самом деле это был завершающий аккорд их дружбы и любви.
В Париже Дягилев был слишком занят, чтобы раздумывать о своей последней встрече с Философовым. Разумеется, он переживал, но в конце лета произошло событие, которое, каким бы ни казалось малозначащим поначалу, в дальнейшем очень отразилось на Дягилеве, определив последующие шесть лет его жизни.
Семнадцатилетний Вацлав Нижинский в кругу поклонников и ценителей балета был своего рода знаменитостью. В первых же рецензиях на его выступления (самая первая была опубликована, когда ему еще не исполнилось шестнадцати, вторая годом позже) выражалось удивление «редким природным даром» танцовщика с «феноменальным баллоном
[152]»18. «Его прыжок большой, элевация такая, что он, кажется, летит, как птица, в воздухе, – антраша и пируэты смелы и чисты: он делает их шутя»19. «Несмотря на свой юный возраст, Нижинский сумел стать любимцем публики, любой его выход срывает аплодисменты»20. Многие уже тогда поняли, что талант Нижинского заключается не только в его выдающихся атлетических способностях. Валериан Светлов, в более поздние годы один из главных советчиков Дягилева, писал: «Его танцы по элевации, баллону и блеску поразительны. Но он оказался и даровитым мимистом […]»21.
Роман, возникший между юным артистом балета и Дягилевым, который был старше его на восемнадцать лет (по словам Ричарда Бакла, это были «самые скандальные отношения между мужчинами после Оскара Уайльда и Альфреда Дугласа»22), стал темой многих споров. Отзывы современников на этот счет подчас туманны, неоднозначны и часто полемически заостренны. Что касается обстоятельств их знакомства, то в качестве источника мы опирались в основном на мемуары Вальтера Нувеля, поскольку его записи, никогда не предназначавшиеся для публикации, были написаны, как мы надеемся, без каких-либо полемических целей,
[153] к тому же Нувель, один из немногих в те годы, был практически неразлучен с Дягилевым.
В 1907 году Нижинский находился «под протекцией» князя Павла Львова. В то время считалось нормальным, если у балерины или танцовщика был какой-то покровитель, который помогал им деньгами, представлял их в бомонде, заботился об их кругозоре, что делалось обычно, но не всегда в обмен на сексуальные услуги. Пары, состоящие из самых талантливых, самых красивых балерин и танцовщиков и самых богатых патронов подбирались по правилам строгой внутренней иерархии, часто с помощью сводни23. Именно так сложился союз Нижинского и Павла Львова. Знавший себе цену господин со звучной фамилией и столь же знаменитым состоянием, Львов вел «независимую жизнь, посвященную исключительно погоне за удовольствиями»24. До этого он ухаживал за одной балериной, но, по словам Нувеля, «у Львова был довольно переменчивый вкус и он больше склонялся к сильному полу […] Это был человек средних способностей, но с изысканным шармом»25.
Львов отличался щедростью, он засыпал Нижинского подарками и поддерживал материально его семью, при этом «забывал о своих собственных денежных делах, пребывавших в полном беспорядке»26. Львов восхищался Нижинским как танцовщиком, но настоящим поклонником балета не был – он был скорее фанатиком спорта. Львов не очень близко знал Дягилева, однако «усиленно советовал ему обратить внимание на юного танцора, чтобы помочь развить в нем культуру и талант». По отзыву Нувеля, Львов загорелся «мыслью свести Нижинского с Дягилевым». Нижинский был заинтересован и сам, делая все, чтобы «угодить Дягилеву и привлечь его внимание»27.
Важно отметить, что Дягилев отнесся к Нижинскому без особого восхищения. Юноша не слишком нравился ему внешне, к тому же не умел поддержать беседу (что в семнадцать лет неудивительно). «Несмотря на всю настойчивость Львова и недвусмысленные авансы со стороны Нижинского, Дягилев держался с молодым танцором довольно прохладно»28.
Многие задумывались, для чего Львову понадобилось сводить Нижинского с Дягилевым (гомосексуальная ориентация которого была ему, безусловно, известна). Похоже, дело было даже не в деньгах, ведь Львов был несметно богат, а у Дягилева денег не было. Достоверные источники говорят о том, что Львов, возможно, восхищался Нижинским как танцовщиком, но хотел от него отделаться, разочаровавшись в нем как в любовнике.
[154] Но из рассказа Нувеля становится очевидно, что Нижинский столь же настойчиво, как и Львов, добивался расположения Дягилева. Биографы Нижинского всегда подчеркивали мнимую «жертвенность» Нижинского, «робость и беззащитность»
[155] его характера. При таком взгляде на вещи Львов представляется злым гением, из чистого легкомыслия «передавшим» безвольного Нижинского Дягилеву. Но в действительности Нижинский был не таким уж безвольным, и его интерес к Дягилеву представляет собой классическую ситуацию, когда младший пытается соблазнить старшего ради карьерных возможностей, интеллектуального роста и положения в обществе. Этим объясняется сдержанность, с которой Дягилев поначалу встретил авансы Нижинского. Что касается Львова, то ему, вероятно, и вправду наскучил Нижинский, но, вероятно, он искренне хотел добра своему ученику и любовнику, понимая, что Дягилев может многое ему дать.
